Читать книгу - "Королева Кристина - Борис Григорьев"

Больнее всех привилегированное положение француза при дворе задело фаворита графа Магнуса Делагарди, который и стал главной пружиной заговора против врача. В заговоре активную роль играл французский резидент в Стокгольме Пике, который опасался, что сторонник Конде отрицательно повлияет на состояние франко-шведских отношений, и регулярно бомбардировал Версаль призывами убрать опасного француза из окружения Кристины. Утративший монополию на исключительное внимание монаршей особы, Делагарди мобилизовал против Бурдело, говоря современным языком, и шведскую общественность, в первую очередь власти и церковников. Ниже мы увидим, чем закончился заговор фаворита против главного лекаря королевы.

Галльская дерзость не была чужда характеру медика, и он, не раздумывая, принял брошенный ему шведским «истеблишментом» и Пике вызов. Сначала он разозлил королевского ориенталиста Бошара. Тот приготовился читать королеве отрывок из своего произведения, а Бурдело незадолго до того поставил ей клистир, и презентация сорвалась. Потом «нехороший» Бурдело поссорился со знатоком античной музыки Мейбомом. Самовлюблённый Мейбом сам петь не умел, и Бурдело вызвался спеть несколько его мелодий и от имени королевы попросил библиотекаря Ноде под это пение исполнить греческие и римские танцы. Библиотекарь отказать королеве не мог и согласился потанцевать. Пение в исполнении лекаря и танцы неуклюжего библиотекаря вызвали гомерический хохот Кристины и гостей. Мейбом обиделся на профанацию его сочинения и дал Бурдело пощёчину, а Ноде разбил ему до крови нос, за что был немедленно отлучён от двора. Естественно, оба учёных затаили на Бурдело страшную обиду.

Церковники, со своей стороны, тоже досаждали Кристине своими замечаниями и требованиями удалить француза от двора. М. Делагарди уговорил Марию Элеонору поговорить с дочерью, наставить её на путь истинный и заставить отказаться от ненавистного соперника, но беседа матери с дочерью закончилась ссорой и слезами с обеих сторон. Кристина всё равно продолжала общаться со своим лейб-лекарем и отвергала все обрушившиеся на него обвинения.

Как-то француз в слишком дерзком и непочтительном тоне поговорил с графом Магнусом Делагарди о своём жалованье, и фаворит не замедлил донести об этом королеве. Кристина, как всегда, приняла сторону лекаря, и графу пришлось пойти на попятную и заключить с ним мир, но своих попыток досаждать лекарю во всём и везде он не прекратил.

В конце концов, Бурдело надоест Швеция, и он сочтёт за лучшее вернуться во Францию, но к тому времени он уже выполнит свою миссию и перестанет быть для Кристины необходимым^[46].

Рядом с Кристиной в это время был и уже упомянутый нами балетмейстер Антуан де Больё, как все французы, отличавшийся задорным нравом и бывший под стать Бурдело. Библиотекарь Габриэль Ноде, появившийся при дворе в 1652 году с лёгкой руки Бурдело, был выпускником университета в Падуе (Италия) и вполне оправдывал славу этого учебного заведения: он был заядлым либертинцем и прилежным «охотником за юбками». Он служил библиотекарем у кардинала Мазарини, писал памфлеты, в которых разоблачал суеверия и предлагал не верить ни в какие чудеса, в том числе пророчествам Парацельса, Нострадамуса и прочих предсказателей. С первых дней придворной службы Ноде стал пламенным и искренним поклонником таланта королевы. Излишне говорить о том, что он способствовал развитию у Кристины скептического взгляда на религию и на жизнь в целом.

При дворе королевы обитал также поэт Сен-Аман, которому ничего не стоило опошлить и облить грязью самое святое дело, и список подобных ему французов при дворе можно было бы продолжить. Кристине нравились их эпатажные выходки, выпады против Церкви, их пустая, но такая смелая болтовня на серьёзные темы и даже их «забавные» амурные или финансовые приключения. Об этом свидетельствуют хотя бы её легкомысленные попытки подарить известной своими амурными похождениями герцогине де Брежи целую шведскую провинцию или закупить эротическую или, попросту говоря, порнографическую литературу. Чтение такой литературы она не прекратила до самого момента обращения в католическую веру. Известно, к примеру, что как только в 1652 году скончался её неофициальный наставник Сальвиус, она немедленно послала в его дом курьера за книгой, в которой не только Моисей и Мухаммед, но даже Иисус Христос объявлялись мошенниками. Курьер вернулся с пустыми руками, поскольку Сальвиус перед смертью благоразумно распорядился сжечь книгу. После этого королева продолжила охотиться за ней по всей Европе. Так что обвинения Кристины в увлечении «запретными плодами» имеют под собой вполне веские основания.

Общение королевы Кристины с либертинцами привело к достаточно резким изменениям в её взглядах и поведении. Французский дворянин Филипп Бурдон де ла Саль, служивший при дворе Кристины в 1653 году, отмечал отсутствие у неё религиозного чувства, употребление фривольных выражений и наличие циничных оценок в отношении представителей Церкви. Другой современник королевы, кальвинист Сен-Морис, пишет, что Кристина во время проповедей вела себя неподобающим образом: стучала по скамейке веером и играла с собачками. Она полюбила картинки с изображениями обнажённых людей, выражала сомнение в Воплощении Сына Божия, никогда не упоминала Иисуса Христа по имени, а говорила только о Боге. «Эта сказка про Христа очень полезна для римской церкви» — тоже её фраза; она же утверждала, что не боится Бога, что религия — это иллюзия, что Моисей — обманщик и т. п.

Но лучше всех описал Кристину французский посол Пьер Шану. Он опровергает бытующее в некоторых сочинениях мнение, что к моменту перехода в католическую веру Кристина пережила глубокий духовный кризис и вступила на новую стезю очищенной и убеждённой верующей. Католицизм ей нравился только потому, что он допускал с её стороны некоторый интеллектуальный скепсис, который строго осуждался лютеранской церковью. Ей была нужна индульгенция на вольномыслие, и она надеялась получить её в новой вере. Она отказывалась поступиться своими гуманистическими убеждениями и во многом полагалась на собственный разум, который позволял ей на свой лад толковать религиозные догмы.