Читать книгу - "Рюрик и мистика истинной власти - Михаил Серяков"

Скандинавские саги не знают ни основателя династии Рюриковичей, ни его предков. Попытка норманистов отождествить летописного Рюрика с Рориком Фрисландским не выдерживает никакой критики, и ее несостоятельность была рассмотрена нами в более раннем исследовании^[225]. Большинство приведенных там аргументов в полной мере относится и к попытке отождествить первого русского князя с Родри Уэльсским. Однако память о происхождении Рюрика сохранилась на противоположных берегах расселения славян, на Варяжском море. Иоакимовская летопись рассказывает о том, что словене, терпевшие великую тяготу от варяг, послали к Буривою и испросили у него сына Гостомысла, чтобы он княжил в Великом граде. «И егда Гостомысл приа власть, абие варяги бывших овы избы, овы изгна, и дань варягам отрече, и, шед на ня, победи, и град во имя старйшаго сына своего Выбора при море построил, учини с варягами мир, и бысть тишина по всей земли. Сей Гостомысл бе муж елико храбр, толико мудр, всем соседом своим страшный, а людем его любим, расправы ради и правосудиа. <…> Гостомысл имел четыре сына и три дочери. Сыне его ово на войнах избиени, ово в дому измроша, и не остася ни единому им сына, а дочери выданы быша суседним князем в жены». Гостомысл и люди его печалились о том. Сначала Гостомысл вопросил богов о наследии в Колмогарде и бывшие там вещуны обещали ему происхождение наследника «от ложесн его». «Но Гостомысл не ят сему веры, зане стар бе и жены его не раждаху, посла паки в Зимеголы (В. Н. Татищев в комментарии к этому месту предположил, что имелась в виду Курляндия. – М. С.) к весчунам вопросити, и ти реша, яко имать наследовати от своих ему». Однако в полдень Гостомыслу привиделся сон, как из чрева его средней дочери Умилы произросло большое дерево, покрывшее весь град Великий, а от плодов его насытились люди всей земли. «Востав же от сна (Гостомысл. – М. С.), призва весчуны, да изложат ему сон сей. Они же реша: “От сынов ея имать наследити ему, и земля угобзится княжением его”. И все радовахуся о сем…» Сыном Умилы и был Рюрик. Радость людей была обусловлена еще и тем, что власть не получит сын старшей дочери, расцениваемый соплеменниками как негожий. «Гостомысл же, видя конец живота своего, созва вся старейшины земли от славян, руси, чуди, веси, мери, кривич и дрягович, яви им сновидение и после избраннейшия в варяги просити князя»^[226]. Однако Иоакимовская летопись, насколько мы можем судить, представляла собой достаточно поздний свод, извлечения из которого В. Н. Татищев включил в свою «Историю Российскую», а оригинал которого до нашего времени не дошел. Все эти обстоятельства давали повод некоторым критикам даже обвинять В. Н. Татищева в том, что он сам выдумал эту летопись, хоть на страницах своего труда этот историк сам в ряде случаев высказывал сомнение в ее известиях. Однако археологические открытия, совершенные уже в XX в., подтверждают истинность некоторых сообщений Иоакимовской летописи по поводу истории Киева и, что для нас особенно важно, Новгорода в X в. (авторство самой летописи приписывается первому епископу Новгорода Иоакиму, а рассказ о насильственной христианизации новгородцев ведется летописцем от первого лица), причем в ряде случаев в ней упоминаются такие подробности, которые отсутствуют в остальных дошедших до нас древнерусских летописях. Сопоставление текста данной летописи с результатами раскопок позволило Б. А. Рыбакову сделать следующий вывод: «Необходимо допустить, что у составителя Иоакимовской летописи мог быть в руках какой-то недошедший до нас более ранний источник, сообщавший сведения, часть из которых блестяще подтверждена археологическими данными»^[227]. В свете того, что наиболее рьяные норманисты категорически отвергают достоверность Иоакимовской летописи, показательно мнение А. Н. Кирпичникова, который хоть и разделяет многие из догм данной гипотезы, однако долгое время сам археологически изучал древности Северной Руси: «Ладожская археология подтвердила реальные основы летописного “Сказания о призвании варягов”, а также сообщения Иоакимовской летописи о существовании на севере Руси доваряжского “великого города”, который с большой долей вероятности можно идентифицировать с Ладогой»^[228]. Однако если в основе Иоакимовской летописи действительно лежал древний текст, достаточно точно описывавший события X в., то нет ничего невозможного в том, что и содержащаяся в данной летописи информация о предшествовавшем столетии также восходит к этому древнему тексту. Если автором этого текста действительно был первый еписком Новгорода Иоаким либо близкое к нему лицо, то нет ничего удивительного в его хорошей осведомленности о ранней истории этого города.