Читать книгу - "Эдесское чудо - Юлия Вознесенская"

Сборы были недолгими: Аларих предупредил, что от Харрана до Фригии путь они продолжат верхом, поэтому предложил Евфимии взять из всего приданого только праздничный наряд для встречи с его родней да сменную одежду. Ну и драгоценности, конечно, – они-то много места не займут.

– Нет смысла брать много вещей во Фригию, все равно придется везти их обратно – мы ведь скоро вернемся.

– Скоро ли? – усомнилась, вздыхая, София.

– Как только я распродам свое наследство, – отвечал Аларих.

Не согласна с этим была только Фотиния, она готова была тащить не только одежду, ковры и дорогую посуду, но и кухонную утварь, причем тащить ее хоть на себе, но ее никто особенно не слушал. Тогда старушка решила надеть на себя в дорогу столько одежды, сколько сумеет, и принялась перекапывать свой сундук, который вообще-то за недосугом просматривала только раз в году, весной, чтобы просушить слежавшуюся за зиму одежду.

Она отобрала одежду на все случаи жизни, а под конец извлекла с самого дна сундука старый дорожный шерстяной плащ, подбитый тонко выделанными ягнячьими шкурками, почти облезшими от старости. От былого великолепия плащ сохранил только красный цвет наружной ткани, штопаной-перештопаной, но все еще яркой.

– Откуда у тебя этот чудовищный плащ? – спросила София. – Ты что, не можешь подобрать в дорогу что-нибудь полегче и поновее?

– В этом плаще нас с сестрой когда-то привез к вам в дом старый хозяин, отец твоего мужа. Мы были тогда несчастные, глупые и перепуганные девчонки, да еще и обе подхватили в дороге лихорадку. Хозяин и не собирался нас покупать, но работорговец предложил ему продать нас обеих как одну, да еще за половинную цену, сказав: «Если даже одна из них выживет, ты все равно будешь в выигрыше, господин!» Но Фотий-старший, твой свекор, как мы потом догадались, купил нас просто из жалости. Это был его плащ, он отдал его нам, чтобы мы не мерзли во время приступов озноба, и я ни за что я с ним не расстанусь: он напоминает мне и о сестре, и о добром моем хозяине.

– Уже весна, солнце греет с каждым днем все жарче, неужто ты будешь носить его?

– На себе тащить легче, чем грузить мула.

– Да засунь его хотя бы в суму: мулу-то не все ли равно, везти тебя легко одетой и одежду в суме или тебя же, но укутанной в этот плащ, словно куль?

Но переупрямить Фотинию пока еще никому не удавалось. Она и для ребенка прибрала каждую тряпочку, которая могла пригодиться в дороге. Своих вещей у харранок практически не было, но София одарила их новой одеждой, а для маленького Тумы пожертвовала самое маленькое и самое красивое шелковое покрывало, какое нашлось в доме.

Об имуществе Евфимии нечего было и говорить: Фотиния норовила все ее приданое затолкать в переметные сумы. В результате вместо двух небольших мешков, которые мог снести мул, предназначенный для Евфимии, у няньки получилось шесть огромных тюков. София, и без того не находившая себе места, увидев результат Фотиньиных сборов, вознегодовала:

– Ты что, увозишь мою дочь насовсем? Зачем ты собираешься тащить с собой все приданое, если вы едете только на два-три месяца, не больше? Аларих же обещал, что к концу лета, когда спадет жара, вы уже тронетесь в обратный путь! Зачем, скажи, Евфимии столько постельных принадлежностей?

– Ну, чтобы все свое было в чужом доме…

– Она не в чужой дом едет, а в дом своего мужа! Оставь это все, постели для нее с Аларихом я уже приготовила. А это что за сундучок?

– Это женский набор. В пути, ты бы сама должна была сообразить, во время ежемесячных недомоганий могут быть сложности.

– А у тебя что, опять начались ежемесячные недомогания? Возьми для Евфимии что надо на несколько раз и успокойся: вы будете путешествовать вряд ли больше трех месяцев.

Фотиния, не переставая ворчать, принялась разгружаться.

– Я очень рада за наших мулов! – тайком шепнула матери Евфимия. – Везти на себе нас да еще этот чудовищный груз тряпья! Жалко бедных животных.

Мулов для Евфимии и Фотинии Аларих купил сам, причем выбраны им были животные спокойные, зрелого возраста[55]: до сей поры та и другая ездили на мулах или на осликах только в их загородный дом, где в спокойные годы укрывались от летней городской жары, да к старцам, подвизавшимся в своих пещерах вдали от города.

* * *

Харран недаром назывался Перекрестком, он стоял на пересечении крупных торговых путей, поэтому от Эдессы туда вела удобная и прямая дорога, мощенная камнем. Для поездки была нанята каррука[56], запряженная четверкой смирных лошадей. Она прибыла к дому Софии накануне отъезда. Фотиния сразу же кинулась осматривать удобную большую повозку с высокими решетчатыми бортами, полотняными стенами и верхом. На крыше повозки был укреплен еще и свернутый кожаный полог, который можно было натягивать на крышу в случае дождя. Пол карруки был покрыт толстым старым ковром, у задней стенки лежали тюфяки, покрывала и подушки – в карруке можно было не только ехать с комфортом, но и даже ночевать. Фотиния немедленно приказала вознице все спальные принадлежности из повозки вынуть и отнести в сарай:

– Когда вернешься назад из Харрана, тогда все это и заберешь, а нам чужие блохи без надобности!

Хотела Фотиния снять и посеревший полог, которым были задернуты стенки повозки, но тут уж возница воспротивился:

– Если ты, матушка, боишься насекомых, так оставь полог на месте! Блох в нем нет, а вот без него тебя загрызут москиты!

– Разве Харранская долина это не жаркая пустыня? – удивилась Фотиния. – Откуда там возьмутся москиты? Они же любят сырые места!

– Харранская долина жаркая, но это не пустыня, а одна из плодороднейших долин в наших краях. А плодородна она потому, что орошается водой Евфрата и его притоков через множество каналов, так что воды и москитов там хватает. Ну да сама увидишь и почувствуешь! Так что оставь полог на месте, матушка, даже если он кажется тебе не слишком чистым.

– Ладно уж, уговорил, – проворчала старушка.

Фотиния собственноручно приготовила горько и остро пахнущий настой полыни и листьев айланта и приказала служанкам тщательно промыть им повозку изнутри, не забыв обрызгать и полог. После того как пол и стены высохли, из дома были принесены и постелены внутри толстая кошма, на нее сначала ворсистый персидский ковер, а сверху еще и большое полотняное вышитое покрывало и уже на него положены, опять же собственные, тюфяки, покрывала и подушки, причем в немалом количестве. Позаботилась Фотиния и о небольшом столике. Еда, посуда и питье в кувшинах тоже были упакованы заранее в выстеганные изнутри корзины, но пока ждали своей очереди в погребе под полом дома, на холоде.