Читать книгу - "Палач, сын палача - Юлия Андреева"

Жену Филиппа Баура обвиняли в том, что она-де любовница дьявола и из любви к роскоши и веселью требовала от мужа, чтобы тот вытягивал признания из невиновных. Это подтверждалось уже тем, что Филипп Баур получал за свою работу чуть ли не втрое больше по сравнению с любым другим судебным исполнителем, включая первого палача Оффенбурга Петера Миллера. А его очаровательная дочь Эльза Баур была уличена в том, что она неоднократно летала с матерью на шабаш и была приготовлена для вступления в любовный союз с дьяволом, который должен был состояться в день ее свадьбы с судебным исполнителем Густавом Офелером.

Против жены Герберта Веселина, которую все любили и всегда ставили в пример за то, что та ездила на богомолья и ни разу не пропустила ни одной воскресной мессы, было выдвинуто обвинение в том, что она посвящала в ведьмы женщин, которые только проходили мимо нее, брызгая в них специальной микстурой и приговаривая заклинания.

Жена Михеля Мегерера обвинялась в убийствах нескольких младенцев, с матерями которых она либо была знакома, либо жила на одной улице.

Сразу же после получение всех этих писем бургомистр сначала схватился за голову, а затем повелел немедленно арестовать всех чертовок и, если кто-нибудь попытается встать на защиту этих служительниц дьявола, применять силу.

Так, в одной камере в тюрьме в один день оказались сразу же пять жен судебных исполнителей, двоих из которых – Катрин Мегерер и Магдалину Бэка – арестовывали их собственные мужья, дежурившие в этот день в городе.

Все женщины были тотчас же переодеты в тюремные робы, их посадили на жесткий, холодный пол, заковав ноги в колодки.

Никто из дежуривших в тот день судебных исполнителей не спешил начинать допросы, так как все прекрасно понимали, что, в случае, если не удастся доказать, что женщина виновна, после можно схлопотать от ее мужа. С другой стороны, если бы удалось вытянуть признания как минимум у одной из арестованных, можно было бы доложить бургомистру, что значащаяся как подруга сознавшейся по Бамбергскому делу ведьма схвачена и обличена полностью. А, следовательно, был шанс, послав на костер жену сослуживца, спасти от страшной участи свою собственную.

Шло время, а допросы все не начинали. Дежурившие в тюрьме Баур, Офелер и Бэка молча играли в кости, думая о своем. Время от времени кто-нибудь из них все же под каким-то предлогом отлучался в камеру к арестованным для того, чтобы дать воды, сунуть кусок пирога и сказать пару добрых слов своим женщинам. Филипп Баур, казалось, сделался старше своих лет, горе скрутило его спину, а на висках появились первые седые волоски. Затравленным взором палач смотрел на своих подельников, прикидывая, кому именно из них отдадут на расправу его женщин.

Не менее его взволнованный и убитый происходящим Офелер сразу же отказался пытать свою невесту и ее мать, говоря, что готов не только заплатить за это, но и сам занять место рядом с арестованными женщинами.

Несколько раз он порывался отправиться в дом к бургомистру, чтобы на коленях умолять его сжалиться над его прекрасной невестой, позволив ему пройти испытание вместо нее.

Но все знали, что это только навлечет на нее гнев хозяина города. Поэтому Баур велел своему юному зятю сидеть как мышь, дожидаясь невесть чего. К обеду в тюрьму заявились верховный и окружной судьи, которые наконец-то и определили очередность прохождения испытания женщин и очередь палачей.

Филиппу Бауру досталось первому пытать Магдалину Бэка. Отправляя его в пыточную камеру, окружной судья Иероним Тенглер задержал палача на несколько минут рядом с собой.

– Что же это делается, ваша честь?! – запротестовал палач. – Вы же говорили, что напиши я донос на Грету Миллер, тем самым мы уязвим ее мужа и откроем мне дорогу наверх. А вышло-то, что вышло, я вас спрашиваю? Какая ведьма из Бамберга? Какие доносы? Почему я вынужден пытать жену моего подчиненного Бэка, к которому у меня нет никаких претензий, в то время как пройдоха Миллер и его жена давно уже далеко отсюда?

– Я и сам не понимаю, дорогой мой, – Иероним Тенглер выглядел растерянным и озабоченным происходящими событиями. – Я точно знаю, что ваш донос был доставлен прямехонько в руки господина верховного судьи. Но дальше… дальше, я ни чего не слышал о нем. И не знаю, как господин фон Канн поступил с бумагой. О Бамбергской ведьме я услышал вчера в первый раз, так что не знаю, что и сказать. Хотя, возможно, что я понимаю, откуда тут ветер дует. Возможно, что сам верховный судья по какой-то неведомой мне причине покровительствует проклятому Миллеру, оттого он и не дал ход делу, уничтожив донос. А если это так, то получается, что мы с вами избрали не того противника и лучше до поры до времени вообще забыть о том, что мы планировали устранить Петера Миллера, пока он и его покровитель не устранили нас с вами.

Получив такой всеобъемлющий ответ, Филипп Баур проклял в душе Иеронима Тенглера, после чего отправился в зал допросов, где уже ждали его судейские, и на специальном табурете сидела ни жива, ни мертва от страха Магдалина Бэка.