Читать книгу - "Честь самурая - Эйдзи Есикава"

Хидэёси горестно вздохнул и, сложив руки на груди, опустил голову.

— Это будет страшно, Камбэй, — предупредил Хикоэмон.

Камбэй был человек редкого мужества, но, внимая рассказу Хикоэмона, он побледнел. Ничего не промолвив в ответ, он, подобно Хидэёси, горестно вздохнул, сложив руки на груди, и пристально поглядел на главнокомандующего.

Кютаро, сидящий на коленях, выдвинулся вперед и произнес:

— Теперь нам недосуг горевать о прошлом. Ветер перемен дует в мире. Для вас, мой господин, этот ветер — попутный. Настало время поднять паруса и пуститься в плавание.

Камбэй хлопнул себя по колену:

— Отлично сказано! Небо и земля существуют целую вечность, но жизнь идет лишь благодаря смене времен года. Если посмотреть на случившееся широким взглядом, то это событие обещает вам великое будущее.

Соображения, высказанные обоими, заставили Хидэёси довольно улыбнуться, потому что они в точности совпадали с его собственными мыслями. Но он не мог признаться в таких чувствах перед всей страной без риска оказаться неправильно понятым. Для вассала смерть его господина всегда представляет собой величайшее несчастье и прежде всего взывает к отмщению.

— Камбэй и Кютаро, ваши слова воодушевляют меня. Но у нас не остается другого выбора, — с глубокой верой в собственные слова произнес Хидэёси. — Нам надо как можно быстрее и в глубокой тайне заключить мир с кланом Мори.

В ставку Хидэёси прибыл с мирными предложениями клана Мори монах Экэй. Экэй сперва переговорил с Хикоэмоном, уповая на давнюю дружбу, а затем встретился с Камбэем. До сих пор Хидэёси отказывался договориться с Мори, как бы лестно и выгодно ни звучали сделанные ими предложения. И даже нынешним утром очередная встреча Экэя с Хикоэмоном не дала ничего.

Обратясь к Хикоэмону, Хидэёси сказал:

— Ты встречался сегодня с Экэем. Каковы нынче планы Мори?

— Согласившись на их условия, мы могли бы подписать мирный договор немедленно, — ответил Хикоэмон.

— Вот уж нет! — сухо заметил Хидэёси. — На их нынешние условия я ни в коем случае не пойду. А что Экэй предложил вам, Камбэй?

— Пять провинций — Биттю, Бинго, Мимасаку, Инабу и Хоки, — если мы снимем осаду с крепости Такамацу и пощадим Мунэхару и его воинов.

— В высшей степени лестное предложение. Но если не считать Бинго, остальные четыре провинции, предложенные нам Мори, уже не в их власти. Если мы пойдем на такие условия, это вызовет подозрения в первую очередь у них самих. Стоит клану Мори узнать о том, что произошло в Киото, и они сразу думать забудут о мире. Если нам повезет, они об этом не узнают. Небо отпустило нам несколько часов, нельзя терять ни минуты.

— Третье число еще не миновало. Если мы предложим начать переговоры завтра, дело можно будет уладить за два-три дня, — заметил Хикоэмон.

— Нет, слишком долго. Необходимо начать немедленно, не дожидаясь рассвета. Хикоэмон, пришли сюда Экэя.

— Послать за ним прямо сейчас?

— Нет, постой. Приглашение в столь поздний час наверняка насторожит его. И следует заранее продумать все, что мы ему скажем.

Выполняя приказ Хидэёси, люди Асано Нагамаса начали задерживать и допрашивать всех путников, проходящих по окрестным дорогам. Около полуночи дозорные остановили слепца, шедшего, опираясь на тяжелый бамбуковый посох, и спросили, куда он направляется.

Окруженный воинами слепец остановился, по-прежнему опираясь на посох.

— Иду к родственникам в деревню Нивасэ, — произнес он с подобострастием.

— Если ты идешь в Нивасэ, то почему очутился здесь, в горах, да вдобавок глубокой ночью? — полюбопытствовал начальник дозора.

— Мне не удалось найти постоялого двора, поэтому я просто шел и шел, — ответил слепец, понурив голову и явно рассчитывая на всеобщее сочувствие. — Может быть, вы будете так добры объяснить мне, как добраться до деревни, в которой есть постоялый двор.

Начальник дозора внезапно приказал:

— Связать этого хитреца!

Слепец заволновался:

— Это ошибка! Я слепой музыкант из Киото, у меня есть даже грамота! Я живу там много лет. Сейчас моя старая тетушка в Нивасэ при смерти… — И для убедительности он прижал руки к груди.

— Лжешь! — сказал начальник дозора. — Глаза твои хоть и незрячи, да посох твой тебе не нужен!

Он грубо вырвал у слепца бамбуковый посох и разрубил его мечом. Из полости в стволе бамбука выпало свернутое в трубку письмо.

Слепец внезапно прозрел, глаза его сверкнули; метнувшись, он попытался вырваться из кольца воинов и удрать, но и лисьей хитрости не хватило бы справиться с двадцатью противниками. Воины схватили его, скрутили и взвалили на лошадь, словно куль с рисом.

Пленник разразился грубой бранью, и начальник дозора заткнул ему рот комом дорожной грязи. Хлестнув лошадь, воины поспешили доставить захваченного в лагерь Хидэёси.

Той же ночью другой дозор задержал горного отшельника. В отличие от подобострастного лжеслепца, отшельник держался высокомерно.

— Я послушник из храма Сёго, — торжественно заявил он. — Нам, горным отшельникам, часто приходится бродить целую ночь, ни разу не присев отдохнуть. Я иду не разбирая пути: есть тропа или нет, меня это не заботит. Что вы так недостойно меня пытаете — мол, куда я иду? Человеку, подобному странствующим по небу облакам и текущим по земле рекам, чтобы идти, не обязательно иметь в пути цель.

Отшельник еще долго распинался в том же духе, а затем попытался сбежать. Один из воинов подставил ему подножку древком копья, и отшельник с воплем грохнулся оземь.

Сорвав с него одежду, воины обнаружили, что отшельник на самом деле — монах-воин из Хонгандзи с тайным донесением клану Мори о событиях в храме Хонно. Его тоже взвалили на лошадь и отправили в лагерь Хидэёси.

Этой ночью удалось задержать всего двух тайных гонцов, но если бы хоть одному из них удалось проскользнуть через заслоны и выполнить поручение, уже на следующее утро в клане Мори узнали бы о гибели Нобунаги.

Лжеотшельник шел с известием по собственной воле, а лжеслепец оказался самураем из клана Акэти, и у него было послание Мицухидэ к Мори Тэрумото. Он вышел из Киото утром второго числа. В тот же день Мицухидэ отправил к Мори другого гонца по озеру в лодке из Осаки, но непогода задержала его в пути, и он прибыл на место слишком поздно.

— Мне казалось, что нам будет лучше встретиться с утра, — сказал Экэй после того, как поздоровался с Хикоэмоном. — Но в вашем письме сказано, чтобы я прибыл как можно быстрее, поэтому я отправился немедленно.

— Жаль, что пришлось поднимать вас с постели. Завтра с утра было бы и вправду лучше, и я крайне сожалею, что мое неудачно составленное письмо потревожило вас среди ночи, — возразил Хикоэмон.

Камбэй повел Экэя в заброшенное место, которое в народе называли Лягушачьим Носом, а оттуда — в пустой крестьянский дом, где проходили все их предыдущие встречи.