Читать книгу - "Белые велосипеды. Как делали музыку в 60-е - Джон Бойд"

Рой перебрался в Лондон и устроился в агентство Harold Davison, где занялся развитием отделения фолка и блюза. Он и его мать — она носила черный платок и выглядела так, как будто только что приехала из какой-нибудь деревни в Малой Азии — жили в смежных квартирах недалеко от Сесил-Шарп-хауза, центра фолк-движения в Лондоне в начале шестидесятых. Весной 1965-го я вернулся в Англию, чтобы помочь Рою с британскими гастролями Реверенд Гэри и Рэмблин Джека Эллиота и заполнить пустоту, образовавшуюся в моем календаре и на банковском счету до подготовки к Ньюпортскому фестивалю, которая должна была начаться только в июне. После освобождения из брикстонской тюрьмы мне нужно было где-то остановиться, поэтому Рой представил меня продюсеру фирмы Topic Records Биллу Лидеру, который предложил мне свой диван.

Во время зимы, проведенной в Нью-Йорке, я присутствовал на нескольких сессиях звукозаписи с Полом Ротшильдом Я записывал названия треков, исполнял мелкие поручения и старался запомнить все, что только мог. Теперь моим ментором стал Билл, и трудно было бы вообразить учителя более непохожего на Ротшильда. Записи Пола и по нынешним меркам сделаны мастерски: объемные, с насыщенным, глубоким и мягким звуком О продюсерских работах Билла не всегда можно было сказать то же самое, но исполнение на них естественное и непринужденное, и звук выдержал испытание временем.

В своей квартире в Кэмден-тауне или дома у музыканта он устанавливал двухдорожечный Revox, помещал микрофоны в самую оживленную комнату, гвоздями прибивал к окнам одеяла и делал все, чтобы музыканты чувствовали себя комфортно. Я никогда не забуду его нескрываемую любовь к музыке и заботу об артистах.

Сотни альбомов, спродюсированных Биллом начиная с пятидесятых и до конца семидесятых, составляют костяк любой CD-коллекции традиционной британской музыки.

Однажды мы с Биллом отправились в Тайнсайд на его автомобиле «Хамбер Супер Снайп». Я помогал переносить оборудование, вел протокол сессии и даже сделал фотографию для обложки альбома семейства Фишер, шотландцев, живших в Нортумберленде. Брат Арчи был тем самым парнем, который выпрыгнул из окна Роя Геста, и мне было любопытно услышать его рассказ. Он только пожал плечами и сказал; «Просто мне нужно было убраться оттуда, а окно оказалось ближе, чем дверь». Музыка была прекрасной, а оказанное мне гостеприимство помогло подготовиться к тому, с чем я столкнулся, когда попал в Шотландию.

В начале шестидесятых путешественники обоих полов даже не думали о том, что на шоссе нужно голосовать. Билл высадил меня на Норт-роуд за пределами Ньюкасла, и какая-то машина сама остановилась почти сразу же. На карте я заметил боковую дорогу, пересекающую холмы в низине между двумя основными шоссе на Эдинбург, а посередине дороги — деревню под названием Яр-роу. Вдоль красной линии, обозначавшей дорогу, тянулась зеленая полоска, обещающая «живописные виды». Так что в Галашилсе я изменил маршрут, и причиной тому была одна песня. Бостонский фолк-сингер по имени Роберт Эл Джонс (которого позже той осенью я пригласил занять мое место в конторе Вэйна и который тридцать пять лет спустя по-прежнему организовывал фестивали и турне Джорджа) обычно исполнял песню «The Dewy Dens O’Yarrow», веселую песенку с богатым на события сюжетом Дочь лэрда бежит с возлюбленным, чтобы тайно обвенчаться; трое ее братьев бросаются в погоню; ее герой убивает двух братьев, но сам получает предательский смертельный удар в спину от третьего; она возвращается в замок и кладет тело своего возлюбленного к ногам отца; потом совершает самоубийство.

Светило солнце, я сидел на камне и ел яблоко, пока около меня не затормозил маленький белый автофургон. От него исходил восхитительный мясной запах — водитель доставлял в долину школьные обеды. Когда мы достигли Ярроу, я спросил, знает ли он ту песню. «О да, — сказал он и показал на какие-то руины, возвышавшиеся над городком, — это тот замок, где жил лэрд, а вон на том холме, — жест в сторону красивого изгиба возвышенности позади Ярроу, — произошло убийство. Она скакала обратно вот здесь, — он указал на тропинку, протоптанную в траве, и добавил: — Это случилось в одиннадцатом веке», — и я подумал о том, какая суматоха поднялась в Принстоне, когда Уорвик нашел пушечное ядро времен Войны за независимость, которому всего-то было сто восемьдесят пять лет.

На окраине Эдинбурга я вытащил клочок бумаги, на котором Билл написал телефонный номер певицы Долайны МакЛеннан и ее мужа Джорджа Брауна Они не только предложили мне остановиться у них, но и усмотрели в моем приезде повод для вечеринки. Вдобавок они жили в старой квартире Роя, поэтому я смог выглянуть в окно и оценить драматизм прыжка Арчи. Вечеринка была в разгаре, когда без десяти десять вечера все мужчины встали и направились к двери. «Время закрытия^[84], Джо», — сказал один из них. Я спросил, почему нас должны беспокоить шотландские законы о торговле спиртными напитками, если стол полон и светлого, и темного пива «Это не имеет значения, Джо, сейчас время закрытия!» Мы все толпой вышли из квартиры, предоставив существенно сократить количество оставшихся бутылок девушкам.

На вывеске бара через дорогу было написано: The Forrest Ваг, но он был повсеместно известен как Sandy Bell’s. Пока я осматривался в этом знаменитом форпосте писателей, музыкантов, политиков, художников и шотландских националистов, двое из нашей компании совершили ритуальный заказ нескольких порций темного крепкого пива Заметив, что я пристально рассматриваю пару стаканов объемом в пинту, стоящих передо мной, мужчина справа по имени Хэмиш Хендерсон поинтересовался, знаком ли я с односолодовым виски. Мое невежество было вознаграждено двойной порцией «Лафройга» и «Талискера».

Хендерсон был примечательной личностью. Последний человек на планете, говоривший на пиктском языке, он руководил Школой шотландских исследований в Эдинбургском университете. Он путешествовал по Шотландскому высокогорью, собирая песни и рассказы, описывая исчезающие диалекты и образ жизни самых отдаленных горных долин и островов. Я уже положил скромное начало своей коллекции спиртных напитков, когда хозяин хлопнул тяжелой ладонью по стойке: «Допивате, пожалуйста, допивайте. Время, джентльмены, время!»

После всех поглощенных мною пинт пива и двойных порций виски я еле волочил ноги. По дороге обратно на квартиру мы с Хэмишем отстали, и он стал мне помогать подняться по темной лестнице. На второй площадке он прижал меня к стене, бормоча: «Ну поцелуй же меня, паренек». Тут у меня открылось второе дыхание трезвости, и я вскарабкался вверх по ступенькам.

Круг, совершенный мною по Хайленду, завершился в галерее Келвингроув. После этого ко мне присоединился Уорвик, и мы вместе отправились на празднование Майского дня 1965 года в городок Пэдстоу, в Корнуолле. В рамках этого древнего ритуала две команды, каждая вокруг фигуры с лошадиной головой и в накидке на раме, целые сутки кружат по рыбацкому городку и поют в сопровождении музыкальных инструментов песню обряда плодородия. «Конь» танцует и кружится, пытается поймать встречных девушек и затащить их под полы своей накидки. Эта языческая серенада исполняется перед каждым домом и пабом в Пэдстоу. Мелодия червем пробирается в мозг и привязывается к вам до такой степени, что вы пытаетесь расслышать ее, даже когда процессия уходит слишком далеко.