Читать книгу - "Магия моего мозга. Откровения "личного телепата Сталина" - Вольф Мессинг"

От дум о высоком меня оторвали два товарища в штатском, но даже издали в них угадывались сотрудники НКВД. Они поздоровались и сказали, что со мной хочет поговорить товарищ Абакумов. И пригласили в машину.

Разумеется, я не стал задираться и сел в подъехавшую «эмку».

Дом, к которому меня подвезли, вывески над входом не имел, но охрана тут была.

Меня провели в кабинет капитана госбезопасности Абакумова, и я занял стул. Правда, хозяин кабинета садиться не предлагал — он был из тех людей, которым приятно унижать ближнего.

Неприятный оказался человек, к тому же он был настроен ко мне довольно-таки враждебно. Только из-за того, что я родился евреем.

Поразительно, но в Советском Союзе был распространен антисемитизм, хотя и сам Ленин был на четверть евреем.

А Троцкий? Каганович? Маленков? И тем не менее…

А Абакумов все продолжал свои игры — перекладывал папки на столе, просматривал — для виду — какие-то бумаги, в общем, изображал крайнюю занятость.

Это тоже было приемом из серии «Как унизить посетителя». Вот только я к нему сам не пришел, меня привели. Стало быть, я нужен Абакумову. Так чего ж тянуть? Есть нужда — выкладывай, в чем дело. Или я попал к дураку? Похоже, что так оно и есть.

Вероятно, капитан получал от процесса унижения некое извращенное удовольствие — поглядывая на меня, он словно вырастал в своих глазах.

— Вольф Мессинг — это настоящее ваше имя? — снизошел капитан наконец.

— Не совсем, — ответил я. — Мое настоящее имя — Велвл, но в документах я для удобства записан, как Вольф.

— С какой целью находитесь в Вильно? — резко спросил Абакумов и пристально, не мигая, посмотрел мне в глаза.

— Приехал сюда на гастроли.

Абакумов начал меня раздражать. К чему этот допрос?

Вспомнив, как меня принимал Берия, я ощутил неприязнь к капитану — недалекому, жестокому и охочему до власти.

Невольно я передал Абакумову это воспоминание как посыл, и капитан испугался. Мало ли какие отношения у этого жида с наркомом, — подумал он опасливо и резко сменил «маску», мигом перевоплотившись в доброго и отзывчивого человека.

Но его нутро по-прежнему оставалось гнилым. Я был ему нужен как инструмент для упрочения положения.

Абакумов не просто так интересовался моими психологическими талантами, в нем жила вера в могущество гипноза, немного детская. Отец его второй жены выступал под именем Орнальдо, именно как гипнотизер, причем неплохой.

Отсюда, по-видимому, и возник интерес к моей персоне.

— Я наслышан о ваших необыкновенных способностях, Вольф Григорьевич, — сказал капитан вкрадчиво. — Очень бы хотелось увидеть, как вы это делаете.

— Что именно? — уточнил я.

— Внушение! — выпалил Абакумов. — Сейчас я приглашу сотрудника, а вы попытайтесь внушить ему что-то невероятное. Пусть он споет… Нет, пусть лучше спляшет… Нет, внушите сотруднику, чтобы он пригласил меня танцевать. Сможете?

— Смогу.

Капитан вызвал пожилого офицера, и я отдал ему мысленный приказ побыть «кавалером».

Офицер с несколько неуклюжей грацией приблизился к начальнику, церемонно поклонился и сказал:

— Разрешите пригласить вас на вальс!

Абакумов смешно растерялся, но «кавалер» был настойчив — он повторил свое приглашение, и я приказал ему обо всем забыть.

Офицер недоуменно оглянулся, совершенно не разумея, как это он оказался так близко от непосредственного начальства, и Абакумов быстро сказал ему: «Ступайте!»

Капитан был сильно впечатлен, но еще долго выспрашивал меня о том, как да что. Под конец он успокоился и даже повеселел.

— Вы, как советский человек, не откажетесь помочь органам, если потребуется? — спросил он с легким нажимом.

— Как советский человек всегда готов оказать органам посильную помощь.

— Ну, я и не ожидал от вас другого ответа, и вы никогда не пожалеете о своем решении. Вы не думайте, Вольф Григорьевич, мы умеем ценить преданность. Ваша помощь будет хорошо оплачена…

— Помогать своей стране я буду бесплатно, а вот.

— Ну, ну! — добродушно подбодрил меня Абакумов.

— Я бы очень хотел узнать, что сталось с моими родными в Польше….

Капитан деловито кивнул и сказал увесисто:

— Узнаем, Вольф Григорьевич!

На этом мы и расстались. Я вернулся в гостиницу и позволил себе рюмочку коньяка.»