Читать книгу - "Любовные похождения Джакомо Казановы - Джованни Казанова"

Этот достойный принц нарочно является в Монморанси один, чтобы провести день в приятной беседе с философом, уже тогда знаменитым. Он находит его в парке, заводит разговор, изъясняет, что пришел к нему отобедать и провести целый день, поговорить вволю.

– Ваше высочество, только кушанья у меня самые простые; прикажу поставить еще один прибор.

Он уходит, возвращается и, погуляв с принцем часа два-три, ведет его в гостиную, где должны были они отобедать. Принц видит на столе три прибора.

– Кто эта третья персона, что намереваетесь вы посадить за стол? – вопрошает он. – Я полагал, что мы будем обедать вдвоем.

– Ваше высочество, эта третья персона – мое второе я. Она не жена мне, не любовница, не служанка, не мать, не дочь, она – это мое все.

– Я верю вам, друг мой, но я пришел единственно, чтоб пообедать с вами, а посему оставляю вас наедине с вашим всем. Прощайте.

Вот какие глупости совершают философы, когда, желая быть оригинальными, чудят. Та женщина была м-ль Ле-Вассер, которую он удостоил чести носить свое имя – почти точную анаграмму ее собственного^[68].

В те дни стал я свидетелем провала одной французской комедии под названием «Дочь Аристида». Автором ее была г-жа де Графиньи. Достойная сия женщина с горя скончалась через пять дней после провала. Аббат Вуазенон был донельзя опечален: именно он побудил ее представить пьесу на суд публики и, возможно, даже помогал в написании ее, равно как и «Перуанских писем» и «Сени». <…>

Образ жизни, что я вел, сделал Малую Польшу местом известным. Рассказы о блюдах, кои там подавались, передавались из уст в уста. В темном помещении откармливали цыплят рисом: они были белее снега и нежнейшего вкуса. К изысканной французской кухне добавлял я блюда, коими славна была Европа. О макаронах с соусом, пилао^[69], ризотто и олья подрида^[70] ходили легенды. Я с тщанием выбирал общество, для коего устраивал изысканные ужины, и гостям моим было очевидно, что мое удовольствие целиком и полностью зависит от того, насколько получали удовольствие они. По утрам в моих садах прогуливались самые изысканные и достойные дамы и неопытные юнцы, не осмеливающиеся с ними заговорить; я делал вид, что их не замечаю. Я угощал их свежими яйцами и маслом, качеством превосходящим Вамбр^[71]. В довершение всего подавался мараскин Зара^[72], лучше коего нигде невозможно было сыскать. <…>

Зачарованный подобной жизнью и нуждаясь для поддержания ее в ста тысячах ливров ренты, я частенько ломал голову над тем, как упрочить свое положение. Один прожектер, с коим свел я знакомство у Кальзабиджи, показался мне посланным небесами, коим было угодно, чтобы обеспечен мне был доход даже свыше моих желаний. Он поведал, какие баснословные барыши приносят шелковые мануфактуры и чего может добиться состоятельный человек, коли рискнет завести фабрику набивных шелковых тканей на манер пекинских. Он доказал мне, что шелка наши отменные, краски яркие, рисовальщики искуснее азиатов и на этом можно заработать немало. Он убедил меня, что, если запросить за ткани, что красивей китайских, цену на треть меньшую, они пойдут в Европе нарасхват, а хозяин дела, несмотря на дешевизну, все равно заработает сто к ста. Он изрядно меня заинтересовал, сказав, что сам рисовальщик и художник и готов показать образцы, плоды своих трудов. Я предложил ему прийти назавтра ко мне обедать, захватив образцы: сперва посмотрим их, потом поговорим о деле. Он пришел, я взглянул – и был поражен. Меня заворожил рисунок и красота цветов, а еще – что материал тот был устойчив к дождю. Золотая и серебряная листва превосходила красотой китайский шелк, что так дорого продавался в Париже и за его пределами. Я заключил, что дело это нетрудное: ежели приложить рисунок к ткани, то мастерицам, коих я найму и буду оплачивать поденно, останется только раскрашивать, как им объяснят, и изготовят они столько штук, сколько я захочу, в зависимости от их числа.

Идея стать хозяином мануфактуры пришлась мне по душе. Я был доволен, что подобный способ обогащения будет одобрен правительством. Но я все же решил ничего не предпринимать, не узнав всего как следует, не рассчитав доходов и расходов и не заручившись помощью верных людей, на коих мог бы я всецело положиться; тогда мне самому придется лишь присматривать за всем и следить, чтобы каждый был при деле.

Я предложил своему знакомцу пожить у меня недельку. Мне хотелось, чтоб он при мне рисовал и раскрашивал ткани всех цветов. Пребыстро со всем управившись и оставив мне все образцы, сказал он, что если я сомневаюсь в стойкости красок, то могу их как угодно испытывать. Образчики эти я пять или шесть дней кряду носил в карманах, и все знакомые восхищались их красотой и моим проектом. Я решился завести мануфактуру и спросил совета у моего знакомца, который должен был стать управляющим.

Решив снять дом в черте Тампля^[73], я нанес визит принцу де Конти, который, горячо одобрив мое предприятие, обещал протекцию и всяческие послабления, каких я только мог желать. В доме, что я снял всего за тысячу экю в год, была большая зала, где должны были трудиться работницы, занимаясь каждая своим делом. Другую залу я отвел под склад, а прочие – под жилье для старших служащих и свое собственное, если вдруг придет мне охота там жить.

Я поделил дело на тридцать паев, из коих пять отдал художнику-рисовальщику, будущему управляющему, двадцать пять оставил за собой, дабы переуступить компаньонам в зависимости от их вкладов. Один пай пошел врачу, что поручился за складского сторожа, переехавшего в особняк со всем своим семейством, а сам я нанял четырех лакеев, двух служанок и привратника. Пришлось отдать еще один пай счетоводу, тот привел двух конторщиков; он также поселился в особняке. Я управился со всем этим меньше чем в три недели; многочисленные столяры сколачивали шкафы для склада и все прочее для разных работ в большой зале. Управляющему предоставил я найти двадцать красильщиц, коим должен был платить по субботам; завез на склад двести-триста штук прочной тафты, турского шелка и камлота белого, желтого и зеленого, дабы наносить на них рисунок; отобрал я их сам и платил за все наличными.