Читать книгу - "Феликс Медведев. Козырная судьба легендарного интервьюера, библиофила, игрока - Ирина Вертинская"

Встречаясь со своими героями, чьи судьбы были переломаны социальными катаклизмами и деспотией, Феликс часто задумывался над тем, как по-разному люди переживают тяжкие времена. Кто-то, склонив покаянную голову, смиренно несет свой крест, терпит, сколько есть сил. Кто-то не выносит ударов судьбы и ломается, расставшись с жизнью и отказавшись от надежды. Кто-то борется до самого конца, не меняя характера, убеждений и отношения к жизни.

Когда Феликс познакомился с Софьей Радек – дочерью известного деятеля партии, революционера, публициста Карла Радека, он убедился еще раз – сильному характеру многое по плечу. Эта решительная, непокорная женщина, имеющая свой взгляд на многие жизненные перипетии, восхитила его своей волей.

С трехлетнего возраста Софья заседала вместе с отцом в Коминтерне, на съездах и конгрессах. Отец очень любил дочь и учил быть смелой: «Бей первой, Сонька». Следуя папиным советам, Соня не давала спуску обидчикам. Досталось как-то и Ваське Сталину, который учился с ней в одной школе. Ее выгоняли и с уроков, и из пионеров, но папа никогда не хлопотал за дочь. «Ну вот иди и сама устраивайся куда хочешь», – говорил он. В 13 лет родители вручили Соне ключи от дома и разрешили уходить и приходить, когда вздумается. В ее комнату никто не мог войти без стука. Когда девочка подросла, она спорила с отцом по серьезным политическим вопросам, в том числе на тему сочинений отца. «Саксонская» система воспитания, густо замешанная в семье Радеков на революционных идеалах, взлелеяла независимую, уверенную в себе личность.

Слушая рассказы Софьи Карловны о том, каким добрым, веселым и жизнерадостным был ее отец, как он любил детей и животных, Феликс с трудом верил, что именно этому человеку принадлежит авторство следующих строк: «Мы уверены, что народные массы всех стран… поймут, что в России насилие употребляется только во имя святых интересов освобождения народных масс, что они не только поймут нас, но пойдут нашим путем… Приходится расстреливать людей… Через десять лет удельный вес интеллигенции будет равен нулю… Среди детей, которых я знаю, помилование вредителей вызывало целую бурю негодования. Как же это: предали страну, хотели обречь на голод рабочих и крестьян и не были расстреляны?»

Еще в 1972 году книга Карла Радека «Портреты и памфлеты» попала к Феликсу от дочери расстрелянного органами «оппортуниста». Держать дома такую «убойной силы» книгу даже для библиофила было огромным риском, но уничтожить ее, расстаться с нею Феликс и помыслить не мог. Он читал и не верил своим глазам… Очень уж смахивали заявления коммуниста Радека на тоталитарную немецкую идеологию 30-х годов, породившую злобное и уродливое дитя – фашизм. Впрочем, его взгляды в отношении улучшения «человеческой породы» не слишком отличались от взглядов других революционеров «первой волны»…

Иностранец, нашедший приют в Советской России, периодически исключаемый из партии коммунистов, но вновь возвращаемый в нее, поддерживавший то Ленина, то Троцкого, то Сталина, одаренный публицист с развитым чувством юмора, сотрудник «Правды» и «Известий», Карл Радек подвизался в различных партийных делах, включая руководство Бюро международной информации ЦК ВКП(б). Он прославился тем, что перевел Mein Kampf Адольфа Гитлера для «внутрипартийного пользования» и написал два тома спорных сочинений «Портреты и памфлеты». Его арестовывали и выпускали, пока в конце 1936 года не арестовали окончательно, желая, видимо, добиться нужных показаний против Николая Бухарина. В отличие от большинства арестованных, которых при тех же условиях приговоривали к расстрелу, Радек получил 10 лет заключения, но два года спустя был жестоко убит в Верхнеуральской тюрьме сотрудниками НКВД по заданию Берии.

Узнав о том, что в Москве живет дочь Радека, Софья Карловна, Феликс разыскал ее. Ему хотелось понять – как и чем живет потомок одного из самых неоднозначных деятелей молодого Советского государства. Годы лишений не смягчили ее характера.

– Сейчас я думаю, что эту бешеную собаку, тирана усатого, нужно было кому-нибудь пристрелить, – заявила она о Сталине, резанув воздух рукой. – Ведь все равно каждому, кто был с ним близок, грозила смерть. Какие мужественные люди были, решительные. Ходили с оружием. Хотя бы Тухачевский. И никто не решился порешить эту гадину. Даже Орджоникидзе, с его горячей кровью. Вот так Сталин сумел всех околдовать… Помню, когда в газетах сообщили об убийстве Кирова, отец был невменяем, я его в таком состоянии никогда не видела, а мать произнесла вещие слова: «А вот теперь они расправятся со всеми, кто им не угоден». Так и случилось. Говорят иные: не Сталин виноват, а Берия, Ежов… Так не бывает, чтобы царь-батюшка был хорошим, а министры плохие.

Софья Карловна рассказала, что когда арестовывали ее отца, он упросил конвой задержаться в квартире до возвращения дочери. «Что бы ты ни узнала обо мне, что бы ни услышала, знай, я ни в чем не виноват», – успел сказать он на прощание. Зная, что арест не за горами, и что семье не на что будет жить, Карл собрал для дочери пять тысяч рублей и передал на хранение сестре своей жены. Правда, Софье и ее матери не досталось ни рубля, женщина сразу после ареста деверя «порадовала» родственниц сообщением, что отнесла все деньги в НКВД. Когда после суда Радеку разрешили одно свидание с семьей, Софья на него не пошла.

– Почему же? – удивился Феликс. – Вы ведь так его любили…

– Было обидно, что близкий мне человек мог так чудовищно оговорить себя. Тогда я не могла ему этого простить. Только став взрослым человеком, сама пройдя все круги ада, могу понять, что можно сделать с человеком в заключении.

– А сейчас вы прощаете отцу?

– Безусловно, – вздохнула она.

Презентация новой книги столичного журналиста «Цена прозрения» в городе Покрове. Позади Феликса – Валентина Чапаева, родственница знаменитого Василия Ивановича Чапаева и старинная приятельница нашего героя. 1990 г.

– Когда вы впервые почувствовали, что прощаете?

– Когда меня за шкирку взяли и выбросили из Москвы. После ссылки я, нарушив подписку о неприезде в Москву, приехала на несколько дней. Тут-то по доносу соседки меня и взяли. Моего наказания палачам показалось недостаточно, они меня упекли еще раз, и я отсидела семь из десяти лет… Якобы я кому-то заявила, что отомщу за родителей…

Софья всю жизнь несла в себе ощущение поруганной справедливости, веру в невиновность и наивность отца.