Читать книгу - "Сокровища короля - Элизабет Чедвик"

Эта мысль на мгновение согрела Мириэл душу, но потом она устыдилась себя. Совесть не позволит ей опуститься до подобной низости, да и к тому же денег в сундуке достаточно для обоих. Просто надо решить, сколько взять. Так, чтобы хватило и чтобы потом не мучило чувство вины.

Мириэл взвесила на ладони один мешочек с деньгами и, ощутив его приятную тяжесть, сразу почувствовала, как по телу опять разлилось волнующее тепло, будто ее обняли руки возлюбленного. Она достала чехол, взятый в монастыре, и накидала в него с десяток мешочков серебра. Теперь и она не будет бедствовать, и ему с лихвой осталось на претворение в жизнь своих планов, что бы он там ни задумал.

Отблески пламени плясали на резных стенках маленького сундука, придавая выразительность каждой линии ювелирного узора из слоновой кости. Красота заключенного в нем предмета неотвратимо влекла ее, словно песня сирены. Она сказала себе, что только разок взглянет на сказочную драгоценность – королевскую корону, но, когда открыла сундучок и развернула шелковую обертку, ей захотелось большего. Она держала корону Матильды в руке и чувствовала, как от украшенного драгоценными камнями золота ей передается величие королевского могущества. Эта корона символизировала власть, служила доказательством того, что место женщины не только у очага. Матильда, не склонявшаяся перед авторитетом мужчины, отправилась на войну, чтобы защитить свои права.

Подчиняясь внутреннему порыву, не обращая внимания на голос, твердивший ей, что она поступает безрассудно и рискованно, Мириэл завернула корону в пурпурный шелк и сунула ее в чехол, где уже лежали мешочки с деньгами.

Уже давно рассвело, когда Николас наконец проснулся, хотя сам он не мог определить, какое теперь время суток, поскольку вокруг было темно. О тлеющие красные угольки в очаге, распространявшие по комнате тепло, он воспламенил щепку и зажег светильник, потом, чтобы развеять остатки сна, потер глаза и потянулся. Во рту пересохло, в желудке было пусто. Он с отвращением оправил на себе мятую одежду и обвел взглядом пещероподобное помещение. О том, что Мириэл тоже ночевала здесь, напоминала только едва заметная вмятина на ближайшем к арке тюфяке. Не думая больше ни о чем, он покинул комнату, чтобы найти Мириэл, выяснить, какое теперь время дня, и раздобыть что-нибудь поесть.

Входная дверь была распахнута. С улицы в главное помещение постоялого двора струился хмурый свет пасмурного утра, и доносились звуки городской суеты: цокот копыт, скрип телег, звон молота кузнеца, подковывавшего двух мулов на противоположной стороне улицы. Николас устроился за одним из дубовых столов и провел ладонями по лицу. Появился Болдуин, он принес ему кувшин эля и пшеничные булочки с начинкой из грибов и хлебной крошки. Мириэл по-прежнему нигде не было видно, и Николас решил, что в это время дня она просто пошла прогуляться по знакомому городу.

– Сегодня лучше чувствуешь себя, господин? – поинтересовался Болдуин.

Николас только кивнул в ответ, поскольку жевал булочку с грибами.

– Вчера вечером ты прямо с ног валился. – Заткнув за пояс тряпку, хозяин смотрел, как его гость завтракает. – Госпожа сказала, чтоб мы тебя не будили.

Николас отхлебнул глоток пенистого золотистого эля, принесенного из холодного погреба.

– А где она сама? Болдуин удивленно моргнул.

– А ты разве не знаешь? – спросил он так, будто был уверен в обратном.

Николас мотнул головой. Его кольнула неясная тревога.

– Я только что встал, а накануне вечером мы не разговаривали.

Болдуин почесал затылок.

– Где она, сказать не могу. Знаю только, что она ушла еще до рассвета. Расплатилась со мной сполна, а моя жена дала ей в дорогу вот таких же булочек с начинкой.

– В дорогу? – Николас отставил кружку. Неясная тревога переросла в дурное предчувствие.

– Как же так? – воскликнул Болдуин, сунув ладони под мышки. Его глаза заблестели любопытством. – Утром она сказала, что ей нужно срочно ехать, но она найдет себе другого провожатого, поскольку ты, господин, еще слишком слаб. По-хорошему сказала. Она не жаловалась за твоей спиной.

– И не сказала, куда направляется?

– Нет, господин, – качнул головой Болдуин. Чувствуя, что Николас обеспокоен, он принял серьезный вид. – Но я так понял, что на юг, как ты и говорил вчера. – Он упер руки в бока. – Что-нибудь пропало?

Николас пытался собраться с мыслями.

– Нет, – быстро ответил он. – Просто для меня это полная неожиданность, только и всего. – Он не кривил душой.

– Ха, от женщины чего хочешь можно ожидать, – фыркнул Болдуин. – Вот, к примеру, моя жена. Когда она…

Николас вскочил на ноги и, не обращая внимания на Болдуина, пытавшегося выразить ему сочувствие, бросился к своей комнате. В темноте он споткнулся о ступеньку и, хватаясь за стену, чтобы не упасть, оцарапал костяшки пальцев. Чертыхаясь, облизывая ссадину, он дохромал до сундука и, сдернув с него одеяло, откинул крышку.

Облегчение, которое он почувствовал поначалу, мгновенно сменилось подозрением. Вроде бы все на месте, но нет, не все. Часть мешочков с деньгами – немалая часть – исчезла. Маленький сундучок тоже оказался пуст.

Прерывисто дыша, Николас сел на корточки. От ярости на его шее вздулись жилы.

– Вот стерва, – процедил он сквозь зубы. – Лживая коварная тварь. – Это было хуже удара мечом. Она обокрала его, обессилевшего и беспомощного.

Ведь он не раздаривает свое доверие направо и налево, но ей поверил, а она в благодарность его обманула. Николас стукнул кулаком по стенке сундука, еще больше разодрав пальцы. Как он сразу не догадался? Это же было ясно с самого начала, едва она прикоснулась к короне. Он же видел, как вспыхнули ее глаза.

– Господин? – В арке стоял Болдуин. Николас быстро накинул одеяло на сундук и повернулся.

– Прикажи слуге оседлать моего коня, – распорядился он.

– Если даже у вас с госпожой раздор вышел, тебе теперь за ней трудно будет угнаться. – Болдуин внимательно посмотрел на него. – На юг лучше ехать через ворота Святой Марии и дальше, у Бригфорда, через реку.

Николас сдержанно кивнул. Сердце по-прежнему рвалось из груди, но ярость постепенно улеглась, сменившись тихим гневом. Он твердил себе, что свернет ей шею, когда догонит, но, спешно собираясь в дорогу, он видел в воображении совсем другую картину: его руки сдавливали не ее горло, а талию, а губы впивались в ее лживый пухлый рот.