Читать книгу - "От Руси к России - Александр Петрович Торопцев"

подчинялись. Сосредоточены они были в «Ясе» – моральном кодексе, если словом «моральный» можно характеризовать этот свод правил, завоевателей. Полезно было бы склонным оценивать благотворное влияние на Русь нашествия параллельно держать в поле зрения свод законов Ярослава Мудрого или поучения Владимира Мономаха, а также строки Евангелия. Для кого эти документы эпохи – не достаточно веский аргумент, тому можно предложить сравнить правила Чингисхана с книгами «Кабус-намэ» или с «Панчатрантрой», с мыслями и правилами учителя китайцев Конфуция или с зафиксированными в двустишиях «Дхаммапады», основой буддийской философии. «Ясу» можно сравнивать с многими аналогичными творениями народов мира, завоеванных Ордой, и вывод будет ошеломляющим: ничего циничней, прямолинейней, злей и беспощадней «Ясы» Чингисхана во всем мире в XII–XIII веках ничего не было сотворено. То был закон с формулировками предельно краткими, как удар хлыста в умелых руках погонщиков рабов[25].

«Никто из подданных империи не имеет права иметь монгола слугой или рабом»[26];

«Каждый мужчина, за редким исключением, обязан службой в армии»[27];

«Всякий, не участвующий лично в войне, обязан в течение некоторого времени поработать на пользу государства без возражения»[28];

«Должностные лица и начальники, нарушающие долг службы или не являющиеся по требованию хана, надлежат смерти»[29];

«Он поставил эмиров (беков) над войсками и учредил эмиров тысячи, эмиров сотни и эмиров десятки»[30];

«Он запретил эмирам (военачальникам) обращаться к кому-нибудь, кроме государя, а если кто-нибудь обратится к кому-нибудь, кроме государя, того предавал смерти; кто без позволения переменит пост, того предавал смерти»[31];

«Он предписал солдат наказывать за небрежность, охотников, упустивших зверей в облаве, подвергать наказанию палками, иногда и смертной казни»[32];

«От добротности, строгости – прочность государства»[33];

«После нас род наш будет носить златом шитые одежды, есть жирные и сладкие яства, ездить на добронравных лошадях, обнимать благообразных женщин…»[34];

«Наслаждение и блаженство человека состоит в том, чтобы подавить возмутившегося и победить врага, заставить вопить служителей их, заставить течь слезы по лицу и носу их, сидеть на их приятно идущих жирных меринах, любоваться розовыми щечками их жен и целовать, и сладкие алые губы – сосать», – сказал однажды Чингисхан[35];

«Запрещено под страхом смерти провозглашать кого-либо императором, если он не был предварительно избран князьями, ханами, вельможами и другими монгольскими знатными людьми на общем совете»[36];

«Запрещается заключать мир с монархом, князем или народом, пока они не изъявили полной покорности»[37];

«Мужчинам разрешается заниматься только войной или охотой»[38].

Вот такой свод законов был рожден гением Чингисхана в те годы, когда Москва была всего лишь небольшим уделом, когда борьба между старыми и новыми городами, то есть между сторонниками вечевых, древних порядков и приверженцами новых порядков практически закончилась на Руси победой князей. «Полнота власти князя становится признанным фактом. Князь не только носитель верховной власти в стране, он ее наследственный владелец, «вотчинник». На этом принципе вотчинности (патримониальности) власти строятся все общественные отношения, известные под общим названием «удельного порядка» и весьма несходные с порядком Киевской Руси[39].

В 1223 году Русское государство уже не было единым, что печально подтвердила битва на Калке, но еще не было настолько раздроблено, разорвано князьями на уделы, чтобы не иметь возможности предупредить катастрофу 1237-1242 годов… Впрочем, мысль эта спорная, шаткая. Да, Галицкое, Новгородское, Ростово-Суздальское и другие княжества гипотетически могли бы собрать крупное войско. Они даже могли бы одержать одну-две победы над полчищами ордынского хана Батыя, но – вот беда-то в чем! – сокрушить накатывающиеся из Великой степи волны тумэнов русские в XIII веке не могли, потому что вся Восточная Европа была поражена в то время вирусом дробления, уделоманией. Каждый князь мечтал лишь о получении своего удела, о его укреплении и расширении. У князей рождались сыновья, и единственной мечтой каждого из них был удел, свой собственный – пусть очень маленький, но свой.

Надо помнить, что процесс этот – естественен, обычен для истории народов мира. Практически все страны прошли через подобную эпоху дробления. Города-полисы Аккада и Греции, период Ле Го (сражающихся царств) в Китае, города-государства на средневековых Апеннинах и так далее. Русское государство попало в эту полосу в очень неудачный момент, когда в Забайкалье, «Ясой» Чингисхана скрепленные, стали расходиться волнами по Евразии тумэны Орды. Они сокрушили крупнейшие державы мира (подточенные, нужно оговориться, к тому времени внутренними междоусобицами), они катком прокатились по территориям многих народов и племен, они сокрушили Русь, превратили ее в данника. Очень довольны были ханы уделоманией, пусть Восточная Европа дробится, пусть князья бьют друг друга. О лучшем подарке судьбы они и не мечтали!

О том, что из себя представляло Московское пространство на Боровицком холме в первые тридцать – тридцать пять лет после нашествия Орды, можно судить… по отсутствию активной информации об этом регионе в летописях. Вплоть до правления Даниила Московского Москва будто бы и не интересовала ни князей, ни летописцев. Да, видимо, так и было на самом деле! Но интересовала Москва людей-тружеников, приток которых в эти края из разоренных ордынцами областей значительно увеличился.

Зимой с 1237 на 1238 годы великий князь Юрий Владимирович, готовясь к решительному сражению с ханом Батыем, отправил младшего сына Владимира в Москву, где воеводой был поставлен Филипп Нянько. Ордынцы разгромили под Коломной русскую рать во главе с Всеволодом Юрьевичем и Романом Инговоричем (Ингваревичем?) и пошли по Оке, а затем – по Москве-реке на Москву, взяли город, ограбили, сожгли. Воевода Филипп Нянько погиб в бою, Владимир-Дмитрий попал в плен. Дальше путь Батыя лежал на Владимир.

Но как же шел бой в Москве? Что представляла собой Москва, окрестности Боровицкого холма в 1238 году? Сие пока науке не известно. Для города, который многие ученые называют узлом бойких военных и торговых дорог, подобное умолчание летописцев трудно объяснимо. Они могли бы проигнорировать и не описывать события, произошедшие в каком-нибудь поселении сельского, а то и дачного типа в лесной глухомани, где можно было переждать, пересидеть беду.

Что же случилось дальше, как Москва и москвичи справились с бедой? Об этом тоже ничего не известно. Отстроилась она, конечно, быстро, сосновых лесов в этих краях много. И опять на целых десять лет Москва выпадает из поля зрения летописцев.

В 1247 году в Москве княжил Михаил Ярославич, младший брат Александра Невского. О нем известно лишь то, что в 1248 году, когда победитель в Невской битве и в сражении на Чудском озере отправился вместе с братом Андреем сначала в Сарай к