Читать книгу - "Случилось нечто невиданное - Мария Даскалова"

расстроенному приятелю, каким воодушевленным и исполненным энтузиазма тот был на пути в Болгарию. Каким счастливым тот чувствовал себя всего несколько часов назад, созерцая звезды над Бабадагом…

— Если у меня когда-нибудь появится сын, я его направлю по певческой стезе. Ни в коем случае он не будет офицером или дипломатом, — решил Феликс Петрович и спрятался в тени под повозкой.

2

Части третьего корпуса добрались до добруджанского села Карасу и задержались там примерно на полмесяца. Ждали подхода от Браилы седьмого корпуса. Крепость в конце концов была взята, но корпус потерял треть своего личного состава. Феликс Петрович выходил из себя от злости и из-за потерь при Браиле, которые он считал непомерными вследствие бездарности командования, и из-за промедления в Карасу. Кто на войне умеет ценить время, тот обеспечивает себе победу — такую теорию развивал он перед Муравьевым. Андрей соглашался с ним, так как уже прочитал записки Цезаря.

Части второй армии бездействовали в Карасу, бездействовали и обе главные штаб-квартиры. Но Феликс Петрович не бездействовал. Он писал письма всем своим приятелям и знакомым. Завершив рабочий день в дипломатической канцелярии — а день проходил в написании и переписывании договоров, статутов и статей, связанных с устройством нового греческого государства, — он усаживался в палатке и принимался за письма. Наиболее часто он писал своему приятелю Кривцову в Берлин, где тот был секретарем посольства. Дипломатическая почта не подлежала цензуре и Феликс Петрович выражался смело. Со всем юношеским жаром он критиковал командование. Ему и в голову не приходило, что если письма попадут не к адресату, а, скажем, в тайную службу безопасности великого цензора графа Бенкендорфа, то и его самого, и Кривцова могут ждать большие неприятности, и оба могут попрощаться с дипломатической карьерой. Но о таких последствиях разгоряченный справедливым гневом молодой человек даже и не подумал. Вот, например, что он писал Кривцову:

«Никто не хочет признать, что мы избрали плохой, неправильный план ведения войны. Осада Браилы — не была ли она совершенно бесполезной? Там пали тысячи излишних жертв. Для чего? А осада Анапы не была ли настоящей глупостью? И там были немалые потери. Флот нужен здесь, у болгарского побережья, а не на другом конце Черного моря. Мы потеряли много времени и дали возможность туркам укрепиться в Варне и Шумене. О Силистре и говорить нечего. Здесь в Карасу мы бездействуем. Среди воинов распространяется лихорадка и дизентерия, а обозный скот голодает. Дорогой друг, представь себе наше положение. Мы все еще находимся в самом начале войны. А по поводу командования сам делай вывод. Мы стоим тут и ждем. Ждем седьмой корпус. Ждем прихода из России второй половины армии, и бог его знает, когда она придет! К Силистре отправили шестой корпус генерала Рота, но у того недостаточно сил для осады такой превосходной крепости. Он ждет осадную артиллерию, просит подкреплений. Когда он их получит — никому не известно. В Малой Валахии бездействует десятитысячная группировка войск на случай нападения Австрии. Видишь, как бессмысленно разбросаны силы по разным направлениям. И такое положение будет продолжаться, потому что нам предстоит посылать части к главному городу Добруджи — Хаджиоглу-Пазарджик, к Каварне и Балчику, к Варне и Шумену. По моему мнению, так не воюют. Где наше главное направление? Где мы нанесем основной удар? Думаю, что этого не знает и само наше главное командование».

Вот такие критические письма посылал Феликс Петрович Кривцову. И чем больше проходило времени, тем больше росла его дерзость. В другом письме он писал:

«В главной штаб-квартире царит беспорядок, огромная неурядица. Ежечасно возникают ссоры, напряжение растет, и мне кажется, что приближается момент, когда разгоряченная атмосфера самовозгорится и весь штаб взлетит на воздух».

Феликс Петрович подвергал уничижительной критике не только русское командование, но и всю европейскую дипломатию.

«Мы здесь несем потери, — писал он графу Строганову, — и будем продолжать их нести, потому что мы воюем, а не занимаемся сплетнями, как они. Мы предлагаем экономическую и политическую независимость Греции, Молдавии и Валахии, и, представьте себе, с тревогой спрашиваем, согласятся ли они? Куда мы докатились! Пока Джон Буль сует нам палки в колеса и мы мучительно пытаемся их преодолеть, славный господин Меттерних готовится ударить нам в спину. Вот как действует дипломатия просвещенной Европы. И что они поддерживают? Бесчеловечность и беззаконие варваров».

От славного характера Феликса Петровича больше всех пострадал начальник разведывательного отдела генерал Берг.

Положение в разведке оказалось сложным и запутанным. Феликс позаботился рассмешить своих приятелей неудачами генерала. За полтора года до объявления войны генерал Берг, полковник Тучков и другие офицеры разведывательного отдела военного министерства провели разведоперацию на территории Болгарии. Переправившись через Дунай, они проехали как дипкурьеры разными маршрутами по Болгарии в Царьград. Результаты этого нелегкого путешествия по Турецкой империи они отразили в секретных картах. Со всей аккуратностью на них были нанесены города, села, дороги, тропинки, колодцы, источники, реки, пригодные для ориентировки кладбища, мосты, поместья и другие примечательные объекты. Но сейчас оказалось, что ничего этого нет на указанных местах. Куда, черт побери, они девались? Почему так получилось? Никто не мог дать вразумительного ответа, но суровая правда оставалась: карты не соответствовали действительности.

Феликс Петрович, скуки ради, сочинял остроты и каламбуры на злосчастного генерала и его подчиненных. Так проводили время в Карасу.

Глава X

Бурное Черное море

Нагруженная зерном «Катерина» покачивалась на якоре напротив причала в Балчике и и ожидала, когда другие гемии каравана закончат погрузку. Георгий Кормщик и двое его матросов — Стоян и Христо из Галаты — закрывали брезентом люк трюма. Кормщик часто бросал взгляд на гемию Трендафила Пеева «Сатурн», где заканчивалась погрузка. Солнце палило немилосердно. Жара стала невыносимой, но люди продолжали работать. Ни одного облачка не появлялось на небе, чтобы прикрыть солнце, не было ни единого дуновения ветерка, чтобы разогнать духоту, и работный люд купался в своем собственном поту. Море выглядело спящим. Ни волны, ни даже морщинки. Нагретые солнцем холмы Балчика излучали зной.

Георгий Кормщик потерял счет, сколько раз он прошел между Балчиком и Варной. И еще его гемии придется сновать туда-сюда, пока низамы не заберут последнее зерно из амбаров людей Добруджи. Варна усиленно запасалась. Ее склады трещали от зерна. Война еще шла далеко от Варны, у Дуная, но крепость уже готовилась к осаде. Повсюду в Варне и Балчике кишело аскерами и стражниками. Загруженные зерном гемии охранялись кораблями Кавес-паши.

Хотя портовые власти и запрещали собираться группами свыше