Читать книгу - "Жертвы Черного Октября. 1993 - Валерий Шевченко"

^{Раннее утро после расстрела Дома Советов. Танки. 05.10.1993. Фотограф: Баксичев Г. Я.}

В крематории Митинского кладбища, в котором, как предполагал Юрченко, тоже сжигались трупы из Дома Советов, исследователям не удалось получить необходимую информацию. «Уже установили слежку за нашими розысками, — вспоминал он, — и подвергли сильному давлению работников посещаемых нами крематориев. Служащие Митинского кладбища сказали нам: „Начальство строжайше запретило с вами разговаривать“. Так наше расследование оказалось незавершенным»^[289]. Однако журналистам газеты «Ступени» удалось выяснить, что трупы из Белого дома свозились в Митинский крематорий, который работал несколько суток в три смены^[290].

Когда Юрченко и Орлов через несколько дней снова посетили Хованское кладбище, сотрудница, ведавшая журналом регистрации, воскликнула: «Нет, нет, больше ничего не могу сказать!» Юрченко начали угрожать люди в штатском: «Вас мы не тронем, но ведь у вас дочка подрастает»^[291]. Евгений Владимирович пережил не одну бессонную ночь. Какие-то люди ночью во дворе дома перевернули его машину. В другой раз в машину во время одной из поездок выстрелили из мимо проезжавшей «Волги».

В итоге по журналам регистрации Юрченко документально может подтвердить гибель приблизительно ста человек. Эти данные он и озвучил 30 сентября 1994 года на проходившей в Доме медиков научно-практической конференции «Год после путча». «По моим оценкам, — говорил Юрченко, — минимальная документированная цифра — это 250 погибших, наиболее вероятная — 500–600 погибших»^[292]. Кто-то из присутствующих на конференции опубликовал в печати несколько искаженные цифры о том, что, по данным Юрченко, на сентябрь 1994 года общее число погибших (доказан факт исчезновения и найдены свидетели гибели) составляло 829 человек^[293]. Евгений Владимирович в личной беседе с автором этих строк уточнил, что такого числа погибших он не называл.

Состоя в совете Правозащитного центра «Мемориала», Юрченко не смог найти взаимопонимания по вопросу о числе погибших в октябрьских событиях с некоторыми участниками совета. С. Чарный, издавший в 2004 году книгу «Тайны октября 1993», разъяснял позицию руководства «Мемориала» следующим образом: «Судя по предоставленным „Мемориалом“ материалам, его сотрудники, занимавшиеся опросом очевидцев, получали лишь информацию типа „он сам не видел, через другие руки“ и потому относились к ней с большой осторожностью, хорошо зная, как реальные события могут быть приукрашены человеческой фантазией. Сведения о высоком числе погибших были особым мнением двух членов группы, позже опровергнутым материалами, собранными остальными „мемориальцами“»^[294].

«Лидеры „Мемориала“ смотрели косо на наш обход крематориев, — объяснял ситуацию Юрченко, — и ничем не способствовали нам. Но вместе с тем и не препятствовали»^[295]. Отметим и то обстоятельство, что другие «мемориальцы» перепроверяли информацию о кремациях уже тогда, когда соответствующие структуры провели разъяснительную работу с руководством названых кладбищ, а то в свою очередь — с подчиненными.

Независимое расследование провели и журналисты «Новой ежедневной газеты». Вот что им рассказали двое работников Хованского кладбища: «Нашему директору сказали: „Надо произвести триста захоронений“. На триста не согласился, да и не успели бы мы. Обгоревшие останки трупов привозили в целлофановых пакетах, крематорий работал три дня и три ночи. Братская могила? Да вон там она, в том углу нового участка.

^{Утро после штурма. 05.10.1993. Фотограф: Баксичев Г. Я.}

Сколько там захоронили, не знаем, все неопознанные». Спустя почти три недели земля на показанном участке заметно осела и была залита водой^[296]. На другом кладбище, расположенном в ближнем Подмосковье, подвыпивший бригадир могильщиков заявил корреспонденту газеты: «Да-а, привозили тут сначала 60 человек, потом вроде еще… Некоторые до сих пор в морге крематория валяются»^[297].

В начале декабря 1993 года бывший депутат Моссовета Виктор Кузнецов решил под видом родственника пропавшего без вести расспросить служащих Хованского кладбища. «Вхожу в здание крематория, — вспоминал он, — заглядываю внутрь конторки и рассказываю о цели визита: мол, ищу потерянного родственника. Молодая женщина, бросив на меня скорбный взгляд, тут же принялась за книгу регистрации. Естественно, не найдя названной мною фамилии, произнесла: „Знаете, в октябре у нас много сжигали неизвестных людей. Очень много. Были ли они из „Белого дома“, мы не знаем“»^[298].

В официальной справке указано, что с января по сентябрь 1993 года более 7 тысяч трупов в Москве кремировано за счет государства. Это неопознанные тела, тела одиноких людей или тех, чьи родственники не смогли оплатить похороны. Кремацией таких трупов занимались фирмы ритуальных услуг «Олмец», «Анубис» и «Гранит»^[299]. Марату Мазитовичу Мусину удалось ознакомиться еще с одной справкой, подписанной заместителем прокурора города Москвы и заместителем министра внутренних дел. В ней упоминалось более 2200 неопознанных трупов, кремированных за 12 месяцев 1993 года в столице^[300]. Впрочем, возможно, это вполне официальная цифра. Подполковник милиции сообщил Александру Павловичу Репетову, что в начале 1990-х годов в «обычные» месяцы по статистке, предоставляемой в МВД, за месяц в московских крематориях сжигали до 200 невостребованных трупов. Но за октябрь 1993 года дали цифру на 1500 больше.