Читать книгу - "Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке - Борис Григорьев"

Директор отделения встретил Чиркина как старого знакомого, никаких повторных экзаменов он от молодого человека больше не потребовал, и скоро Сергей Виссарионович был зачислен в отделение сверх штата. «Учитывая отсутствие у меня каких-либо связей, (это) нужно было считать максимумом успеха», — пишет он в своём дневнике.

Двухлетняя учёба прошла для Чиркина и его товарищей довольно гладко. Никакого надзора за слушателями во внеклассное время не было, они могли возвращаться в свои комнаты, когда заблагорассудится, для чего все обзавелись ключами от входной двери на Б. Морской, 20, и заключили соглашение с Филиппом, который за эту услугу требовал от них ежемесячную мзду. За всё время учёбы в отделении произошло только два «казуса»: один из самых блестящих слушателей поручик Давыдов был исключён из полка и, следовательно, из Учебного отделения восточных языков. Причина была тривиальной: он подрался в ресторане «Медведь» с каким-то штатским и даже обнажил там шашку. Его участь была решена в 24 часа, и он безропотно отправился в запас. Другой случай произошёл с пансионером Чирковым (не путать с Чиркиным). Он неожиданно и бесследно исчез из отделения, что всполошило всё начальство и даже полицию. Чиркова, как в чеховской «Шведской спичке», некоторое время спустя отыскали в подмосковном имении его отца, но не одного, а с некоей мадам Лоран, по слухам, весьма интересной дамой бальзаковского возраста. Генерал Тапы-Тапы так обрадовался, что Чирков оказался жив, что предложил беглецу возвратиться на учёбу, ограничившись лишь маленьким извинением перед директором 1-го департамента А. К Базили. Но Чирков категорически отказался извиняться, а А. И. Иванов решил не выносить сор из избы и принял Чиркова обратно без всяких извинений.

Выпускные экзамены проходили в обстановке благорасположения и начальства, и преподавательского состава к своим слушателям. Самый трудный экзамен — мусульманское право — сдавался на французском языке. Нофаль буквально подхватывал каждую повисшую в воздухе фразу экзаменующегося, сам развивал её и ставил высокую оценку. Большинство выпускников, пишет Чиркин, имели в экзаменационной ведомости 11 или 12 баллов (знания оценивались по 12-балльной шкале).

Ещё один типичный пример поступления в Министерство иностранных дел — после военной карьеры. М. С. Рощаковский, имевший за собой успешную карьеру военного моряка, участие в морских сражениях во время Русско-японской войны, включая Цусиму, и японский плен, в 1907 году поступил в систему МИД в возрасте 31 года — по всей вероятности, не без протекции самого государя императора и его сестры, греческой королевы Ольги, с которыми он поддерживал контакт ранее. Он начал свою дипломатическую карьеру секретарём в Афинах, продолжил её в Константинополе, а закончил в 1911 году поверенным в делах в Дармштадте, где курфюрстом был брат императрицы Александры Фёдоровны герцог Эрнст Людвиг. Карьера Рощаковского оказалась недолгой: шла война, и дипломат предпочёл снова вернуться на флот.

При зачислении в кадры министерства сотрудник должен был дать присягу «на верность царю и отечеству» и обещание соблюдать государственные и служебные тайны. Когда, например, Учебное отделение восточных языков МИД в 1910 году наняло лектора Петербургского университета Мирзу Гуляма Ризухана для преподавания молодым дипломатам персидского языка, директор Департамента личного состава и хозяйственных дел барон К. К. Буксгевден потребовал от директора Учебного отделения В. А Жуковского привести лектора к присяге.

Об исполнении В. А. Жуковский доложил в письме от 15 сентября 1910 года:

«Милостивый государь Карл Карлович,

В ответ на письмо Вашего Превосходительства от 14-го августа сего года за № 6636 имею честь сообщить, что лектор Императорского С. Петербургского университета Мирза-Риза-Хан, на коего возложено преподавание персидского языка во вверенном мне Учебном Отделении, приведен к присяге на верность службы согласно ст. 180 III Свода законов Российской империи 7-го сего Сентября, и подписанный им лист "клятвенного обещания находится при деле его в Университете. Прошу принять, Милостивый Государь, уверение…»

Кадрового сотрудника Министерства иностранных дел вносили во внутренние справочники, в частности в так называемый «Ежегодник», в которых находили отражение важнейшие моменты служебной карьеры дипломата. Для примера возьмём один из циркуляров МИД за 1909 год:

«Циркуляр № 24 по ведомству Министерства Иностранных Дел,

С. Петербург, 28 августа 1909 года

О назначении Членом Государственного Совета

Д. с. с. Зиновьева — состоит в ведомстве Министерства Иностранных Дел с оставлением Членом Государственнаго Совета и с предоставлением ему права носить мундир прежде занимаемой им должности посла присвоенный.

Приказом по Министерству Иностранных дел от 28 августа 1909 года № 17:

Переведен на службу по ведомству Министерства Иностранных дел

Канцелярский служитель Департамента Таможенных Сборов Министерства Финансов дворянин Александр Геммельман — канцелярским служителем 2-го разряда ДЯСиХД с 24 августа 1909 года.

Уволен со службы согласно прошению по болезни

Состоящий в ведомстве Министерства, и. о. делопроизводителя VIII класса в ДЯСиХД надворный советник Соколов.

Назначен

Российский подданный Георгий Ваннаг — в звание нештатнаго вице-консула в г. Мехико.

Уволен в отпуск

Второй секретарь Посольства в Берлине, в звании камер-юнкера, надворный советник Светлейший Князь Волконский — 28 дней.

Продолжен срок отпуска

Драгоману Генеральнаго консульства в Тавризе титулярному советнику Введенскому — на один месяц.

Подписал: Управляющий Министерством Иностранных Дел

Сазонов

Скрепил: Директор ДЛСиХД

Бар. Буксгевден».

В октябре 1893 года от консула К. С. Нолькена в Кенигсберге в Департамент личного состава и хозяйственных дел поступила жалоба на то, что в «Ежегоднике» МИД за упомянутый год о нём были помещены ошибочные сведения: во-первых, на 70-й странице не указали, что барон имел награду — орден Святой Анны 3-й степени, а во-вторых, в написании его фамилии на французском языке на 52-й странице произошла ошибка: вместо «Nolcken» написали «Nolken». Департамент принёс извинения барону и пообещал в следующем выпуске «Ежегодника» учесть эти замечания.

К Григорию Львовичу Кантакузену в связи с присвоением ему в 1893 году княжеского титула, кадровики ДЛСиХД отнеслись с должным вниманием и почтением. Департамент уведомил его сиятельство о том, что во все официальные справочники и в его формулярный список будут внесены соответствующие изменения. По всей видимости, у Кантакузена тоже были претензии к написанию его фамилии, потому что на копии архивного документа чьей-то начальственной рукой сделана пометка о том, как правильно пишется фамилия князя.