Читать книгу - "Мик Джаггер. Великий и ужасный - Кристофер Андерсен"

Главным фактором конечно же были психоделические мотивы. Но, чтобы превзойти «Битлов», «Роллингам» недостаточно было просто предложить свою вариацию «Сержанта Пеппера» на тему мира, любви и ЛСД. Их концептуальный альбом требовал более зловещей и мрачной атмосферы. Перефразировав стандартную надпись на британском паспорте – «Государственный Секретарь Ее Величества королевы Великобритании по международным делам и делам Содружества просит…», – Мик придумал название «Их сатанинские величества просят» (Their Satanic Majesties Request).

Этот альбом, записанный в лондонской студии «Олимпик-Студиос», ознаменовал собой конец крайне плодотворного и очень тесного сотрудничества группы с Эндрю Олдэмом. К тому времени Олдэм промотал свое состояние на наркотики, его творческий запал иссяк, и он страдал от клинической депрессии. Несколько выходных он посвятил электрошоковой терапии, после чего появился в студии, собираясь, как всегда, предложить свои идеи.

Мик ясно и откровенно дал понять, что присутствие Олдэма больше не требуется. «Когда дело касалось внешнего вида, имиджа «Роллингов», то они всегда соглашались с Эндрю», – говорил фотограф «Роллингов» Джеред Манковиц. Но теперь они не собирались идти у него на поводу. «Не посоветовавшись с Эндрю по этому вопросу, Мик как бы говорил, что сотрудничество закончено. Я ясно помню выражение лица Эндрю».

Манковиц был «поражен бессердечием» Мика, как и типичной для него неблагодарностью к людям, которые помогли ему взойти на вершину. «Если кто-то вам открывает дверь, когда вы желаете только одного – оказаться по другую сторону этой двери, то нельзя относиться к этому человеку как к простому привратнику», – сказал Манковиц.

Джаггер настаивал на том, что группе больше не нужен отдельный менеджер. Повседневными финансовыми вопросами может заниматься Аллен Клейн, но важные решения по поводу финансов и творчества будут принимать сами «Роллинги» – точнее, Мик. Олдэм, понятное дело, вышел из себя и вознамерился даже преследовать Клейна в судебном порядке, чтобы тот дал ему откупные. В итоге Эндрю согласился отойти от дел за миллион долларов наличными – по сегодняшним меркам это примерно девять миллионов, но в свете того, что группе предстояло заработать миллиарды, эта сумма выглядит едва ли не скудной подачкой.

Если уж Джаггер без особых проблем отвернулся от Олдэма и Джорджио Гомельского, как и от многих других, то отвернуться от Брайана Джонса ему и вовсе не составляло труда. Через несколько дней после разрыва с Олдэмом Брайан был приговорен к шести месяцам заключения в тюрьме Уормвуд-Скрабс. Джонс давно страдал от респираторных заболеваний, и этот приговор вызвал у него тяжелый приступ астмы.

Хотя сказать, что Джонс заслуживал особенной заботы и внимания, было бы большим преувеличением. Не успел он выйти под залог, как на следующий день познакомился с двумя девушками-подростками, привел их к себе в квартиру, где они все накачались ЛСД, а после так жестоко избил их, что они выбежали на улицу голые и в крови.

Позже приговор изменили и приговорили Джонса к трем годам условно, но только после того, как психиатр заявил в суде, что Джонс страдает от «эдиповой фиксации» и «суицидальных склонностей» и тюремное заключение для него может означать «полный уход от реальности, психологический срыв».

Что касается связи с реальностью самого Джаггера, то она казалась в лучшем случае сомнительной. Отгородившись от внешнего мира в стенах особняка на Чейни-роуд, они с Марианной курили гашиш, поглощали кислоту, занимались любовью и, как позже признались оба, играли в переодевание.

Кит и Брайан уже несколько лет менялись одеждами с Палленберг и другими своими подружками, а теперь этой игрой увлекся и худощавый Мик, надевая платья Марианны, пока та натягивала на себя его брюки-клеш и рубашки в оборках. По настроению Джаггер мог и полностью преобразиться, украсив себя драгоценностями Фейтфул и одним из ее боа из перьев, надев туфли на высоких каблуках и, виляя бедрами, танцевать под песню River Deep – Mountain High («Река глубока, гора высока») своего кумира Тины Тёрнер.

Игра в переодевание вообще была широко распространена среди представителей британского высшего общества и не обязательно свидетельствовала о гомосексуальных склонностях. В случае же с Джаггером и Марианной одной игрой дело не ограничивалось.

«У меня действительно бывали подружки, и у нас случался секс, – признавалась Марианна. – Мик знал о них». Иногда, когда Мик возвращался домой и обнаруживал Фейтфул в кровати с какой-нибудь девушкой, он охотно присоединялся к ним.

Марианне казалось разумным, что Мик не имеет ничего против ее лесбийских увлечений. Она говорила, что Джаггер ревновал бы, если бы ему пришлось бороться за ее сердце с другим мужчиной. «Он относился к этому так, что лучше бы у меня была подружка, чем парень, – объясняла она. – Также и я предпочитала застать его в постели с мужчиной, чем с женщиной».

Марианна сказала, что в той среде, где она росла, к гомосексуализму относились снисходительно, и она привыкла считать, что «в его основе лежит нарциссизм. Это просто желание, очень сильное желание, чтобы люди тебя любили. А мужчина это или женщина, не так уж важно».

Одним из тех мужчин, которым молва приписывала связь с Джаггером, был молодой Эрик Клэптон, гитарист из группы Cream, которая тогда только что выпустила свой хит Sunshine of Your Love («Солнечный свет твоей любви»). Клэптон был знаком с Джаггером еще по джаз-клубу в Илинге, где Мик выступал с группой Blue Boys, а Эрик еще не присоединился к группе Yardbirds.

«Да, Эрика и Мика застукали вдвоем в постели, это правда, – говорил Джон Данбар. – В той среде был очень распространен нарциссизм. Бисексуальность и андрогиния не только считались допустимыми, но и поощрялись».

Не всем в близком окружении «Роллингов» было известно об интимных отношениях между Джаггером и Клэптоном, хотя почти все знали об их тесной дружбе. Однако бывший муж Марианны, похоже, действительно знал о том, кто с кем спит. На протяжении всего этого периода Данбар не только поддерживал близкие отношения с Фейтфул и Джаггером, но и, будучи совладельцем модной лондонской галереи «Индика», занимал поистине уникальное положение в самом центре «свингующего Лондона». Именно в «Индике» Данбар в ноябре 1966 года познакомил своего друга Джона Леннона с неизвестной художницей-авангардисткой Йоко Оно.

Знакомый Мика, американский журналист английского происхождения Виктор Бокрис, освещавший музыкальную жизнь Лондона того времени, знал, что многие сверстники Джаггера не чужды таким «шалостям». Их образ жизни был «крайне гедонистическим, спровоцированным употреблением наркотиков». Клэптон, который потом много лет боролся с пристрастием к героину, по выражению Бокриса, был «неотъемлемой частью всего этого. Ничто не считалось священным, и все стремились к чему-то запретному. В то время никому не приходило в голову тыкать в тебя пальцем, если ты бисексуал. Это не воспринималось как нечто такое, чего нужно стыдиться. Все экспериментировали, в том числе и гетеросексуальные рок-звезды».

Хотя впоследствии Эрик Клэптон культивировал совсем другой образ, в 1967 году он был, как вспоминал Джаред Манковиц, «довольно симпатичным андрогинным созданием». В рубашке с психоделическими рюшками, в цветастом кафтане и в башмаках на платформе, Клэптон одним из первых рокеров сделал завивку в стиле «афро» и стал красить ногти.