Читать книгу - "Год 1944 - "победный" - Владимир Бешанов"

Чем же тогда «фактически» занимался командующий 1-м Украинским фронтом, по отзывам — «очень впечатлительный человек» Ватутин, когда у него в штабе находился не Василевский, который считался излишне мягким начальником, а необузданный, деспотичный Жуков? Карандаши ему затачивал?

Хотя на всех фронтах имелись специальные направленны в генеральских чинах, в обязанности которых входило всестороннее и своевременное информирование Генерального штаба о действиях войск, хотя ежедневные сводки посылали сами штабы, а также политработники, особисты и прочая, прочая, главной обязанностью представителя Ставки было сочинение ежедневных докладов. Это было святое:

«Маршалу Василевскому. Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы еще не изволили прислать в Ставку донесения об итогах операции за 16 августа и о Вашей оценке обстановки… Последний раз предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз еще позволите забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба (!) и будете отозваны с фронта…

И. Сталин».

«Эта телеграмма потрясла меня», — вспоминает Василевский. Правда, потрясло Александра Михайловича не то, что начальник Генерального штаба должен писать доклады в Генеральный штаб вместо того чтобы их получать, а сам факт высочайшего выговора, впервые в безупречной доселе карьере. Потом Василевский успокоился и согласился, что без дисциплины в армии — никуда.

С момента своего назначения на должность в июне 1942 года Василевский только тем и занимался, что координировал действия разных фронтов. А с весны 1943 года почти вовсе перестал появляться в Генштабе, которым он якобы руководил. То есть своих прямых служебных обязанностей не исполнял. Он сам это признавал, когда писал представление на генерала А.И. Антонова: «Генерал армии Антонов А.И., будучи первым заместителем нач. Генштаба, фактически с весны 1943 г. несет на себе всю тяжесть работы нач. Генштаба при Ставке Верховного Главнокомандования и вполне с нею справляется».

С середины июня 1943 года по январь 1944-го Жуков был в Москве всего четыре раза, проведя в Ставке в совокупности две недели. То же самое можно сказать о начальнике Оперативного управления Генштаба генерале С.М. Штеменко.

Мнение Рокоссовского мы уже знаем. Еще примеры из его воспоминаний:

«…для меня вообще непонятной представлялась роль заместителей Верховного Главнокомандующего Г.К. Жукова и А.М. Василевского, а тем более Г.М. Маленкова под Сталинградом… Пребывание начальника Генерального штаба под Сталинградом и его роль в тех мероприятиях, связанных с происходившими там событиями, вызывают недоумение».

Представитель Ставки Жуков на Курской дуге: «Жуков Г.К. впервые прибыл к нам на КП в Свободу 4 июля, накануне сражения. Пробыл он у нас до 10–11 часов 5 июля и убыл якобы на Западный фронт к Соколовскому В.Д., так, по крайней мере, уезжая, он сказал нам… В подготовительный к операции период Жуков Г.К. у нас на Центральном фронте не бывал ни разу… Был здесь представитель Ставки или не было его — от этого ничего не изменилось. А возможно, даже ухудшилось…»

Еще один «представитель» — Л.З. Мехлис весной 1942 года очень сильно «помог» командованию Крымского фронта. В результате: гибель трех армий, падение Севастополя, почти 250 тысяч пленных.

«Согласовывая работу фронтов», в сентябре 1943 года Жуков сбросил две бригады воздушных десантников на бу-кринский плацдарм прямо в расположение немецких танковых дивизий. В ходе проведения Корсуньской операции «Маршал Советского Союза Жуков не сумел организовать достаточно четкого взаимодействия войск, отражавших натиск врага, и был отозван Ставкой в Москву».

В октябре 1943-го сразу два «смотрящих» за Северо-Кавказским фронтом утвердили план авантюрного набега отряда кораблей на Ялту. В результате погибли три последних боеспособных эсминца Черноморского флота.

В январе 1944 года маршал К.Е. Ворошилов, «претворяя в жизнь замыслы Ставки», организовал высадку морского десанта через Керченский пролив. Десант погиб почти полностью. С понижением в воинском звании слетел с должности командующий Отдельной Приморской армией генерал И.А. Петров. На аудиенции Верховный ему разъяснил: «Мы вам не позволим прятаться за широкую спину товарища Ворошилова. Вы там были командующим и за все будете нести ответственность вы».

Так и мотались маршалы по фронтам, занимаясь, мягко говоря, не своим делом: ползали на брюхе по передовой, доводя до инфаркта командармов и уполномоченных, головой отвечавших за их драгоценные жизни, и очень тем гордились, инструктировали командиров дивизий, беседовали с «народом», выбивали для «своих» фронтов пополнения и технику, надзирали и погоняли.

Только в Красной Армии начальник Генерального штаба мог, разъезжая по немецким позициям, подорваться на мине и при этом считать, что он находится на своем месте: «Эта форма управления войсками через представителей Ставки, находившихся непосредственно в зоне боевых действий, оправдала себя». Василевский так и не понял, для чего эти пруссаки выдумали Генеральный штаб!

Подготовка советского наступления происходила в сложных условиях, когда войска вели почти беспрерывные бои за днепровские плацдармы, а основные силы 1-го Украинского фронта отражали удар 4-й танковой армии на Киев. Действия этого фронта в предстоящей операции должны были начаться с контрнаступления против сильнейшей вражеской группировки. Для выполнения поставленной задачи Ставка в середине ноября передала в состав фронта из своего резерва 1-ю гвардейскую, а затем 18-ю общевойсковую и 1-ю танковую армии, а также два отдельных танковых корпуса, с подходом которых должно было начаться наступление.

К концу 1943 года в составе четырех советских фронтов (без 51-й армии, «закупорившей» выходы из Крыма) насчитывалось 188 дивизий, 19 механизированных и танковых корпусов, 13 бригад — 2 406 100 человек, 28 654 орудия и миномета, 2015 танков и САУ. Советские ВВС (с учетом авиации дальнего действия) имели 2600 боевых самолетов.

Эти цифры взяты из советской «Истории Второй мировой войны». Однако они вызывают сомнения. Например, утверждается, что по количеству танков силы были равны, более того, эти данные «…опровергают вымыслы бывших гитлеровских генералов и ряда современных буржуазных авторов о якобы огромном численном преобладании советских войск… Характерным здесь было как раз то, что наступление начиналось при отсутствии существенного общего превосходства в силах над противником».

Но если считать, что все соединения были укомплектованы по полному штату, то немцы в составе танковых, моторизованных дивизий и отдельных батальонов должны были иметь 3287 танков и штурмовых орудий. При таком же подсчете у советской стороны (11 танковых, 8 механизированных корпусов, 12 отдельных танковых бригад, 21 отдельный танковый полк) выходит более 6000 танков и САУ. Конечно, обе стороны, ведя непрерывные бои, несли потери. Но, подчеркну, обе стороны. И даже если, и наверняка, наши потери были больше немецких, то и ротация кадров, и пополнение техникой у нас осуществлялись гораздо быстрее. Вот и генерал Ватутин перед новым наступлением получил более 1000 танков и 16 свежих стрелковых и 3 кавалерийские дивизии. Бывший командующий 1-й танковой армией маршал М.Е. Катуков прямо указывает: «Снова число боевых машин в армии доводили до штата — около 600». С начала декабря находилась в резерве и пополнялась техникой 3-я гвардейская танковая армия.