Читать книгу - "Как убивали СССР. Кто стал миллиардером. Роковые 90-е, разрушение Советского Союза, рождение олигархии - Андрей Савельев"

Информационная истерия нарастала. Всюду искали танки. А между тем, начался вывод войск из столицы. Мне довелось в ночь с 20 на 21 августа пройти маршрутом от Моссовета до Белого Дома. Я опасался, что нарвусь на патрули и буду арестован. Проходя по безлюдным улицам, я заглядывал за угол на каждом повороте. И с изумлением обнаруживал, что на улицах нет никого: подступы к Белому Дому были совершенно свободны. Жертвенная толпа мокла перед зданием парламента под обильным дождем совершенно впустую. За нарушение комендантского часа никого не преследовали, Москва мирно смотрела августовские сны, а военные контингенты тихо покидали столицу.

Ожидая штурма, защитники парламента выстроились вокруг здания плотными рядами и наладили жесткую пропускную систему. По радио голосом Станкевича транслировались сообщения – одно страшнее другого. Люди изматывали себя в крайне взвинченном состоянии, считая, что совершают подвиг и в любой момент могут погибнуть. Я смотрел на этих стоящих «живым кольцом» людей, недоумевая: зачем все это? Если оборонять парламент, то зачем же превращаться в пушечное мясо? Если не от кого оборонять, зачем тут мокнуть?

Я обошел все эти «живые баррикады», все время предъявляя удостоверение депутата Моссовета. На меня смотрели с недоверием, но запретить проход не решались. Однако меня все-таки настойчиво пригласили к какому-то человеку в военной форме, который стоял на каком-то ящике и озирал людей вокруг с видом Наполеона. Изучив мое удостоверение, он не нашел в нем ничего подозрительного, но подозрения насчет меня у него, видимо, остались. Тем не менее, повода для каких-то распоряжений на мой счет у него не было, и я был отпущен свободно бродить среди странных композиций из человеческого материала.

Увидев у парламента только коллективный психоз, я отправился обратно в Моссовет. По пустынным улицам, уже никого не боясь и в полной уверенности, что народ просто обдурили.

В Моссовете в тот день энергично заработал штаб по чрезвычайному положению, собиравший сведения о перемещениях военной техники по городу и занимавший значительную группу депутатов разговорами на эту тему. Три человека беспрерывно отвечали на телефонные звонки, пытались связываться то с Белым Домом, то с командующим Московским военным округом, то с военным комендантом. Еще человек тридцать напряженно слушали радио, обсуждали слухи, переполнявшие эфир, и анализировали прогнозы, переполнявшие головы. Организовывать полезную деятельность было некому, и немногочисленные депутаты просто ждали появления вооруженных людей, безотчетно желая пострадать и прославить себя участием в сопротивлении.

Героизм в депутатские сердца нагнетался потоками дезинформации, поступающей по радио из Белого Дома. Целые дивизии входили в город и бесследно исчезали в нем, колонны танков то и дело готовились к штурму, со всех сторон надвигался ОМОН. Пугая друг друга этими слухами, депутаты и разные «специалисты» по военным делам переполнялись гордостью за собственную стойкость.

Многие московские депутаты пытались работать в индивидуальном порядке на баррикадах, в штабе обороны Белого Дома, в районах. Но оказалось, что «родная мэрия» не собирается делиться славой подавления «путча» с депутатами. Этот подвиг должен был совершить аппарат и только аппарат. Черновая работа активистов-энтузиастов должна была потонуть в общем торжестве демократии. Так и получилось: славы на всех не хватило, и многим из тех, кто тогда думал, что защищает демократию, через очень короткое время был присвоен титул «красно-коричневых».

Бюрократия свое дело знала. Она не терпела праздношатающихся масс. А потому замещающий мэра Лужков поторопился издать распоряжение о прекращении допуска в Моссовет кого-либо, кроме депутатов. Добровольные помощники, решавшие, к примеру, задачу доставки бетонных блоков к Белому Дому, проникали в Моссовет только после напряженных разговоров депутатов с начальником охраны. Впрочем, эти бетонные блоки не пригодились. Зачем городить настоящие укрепления, чтобы через пару дней тратиться на их разборку?

Своеобразно действовал и сам мэр Г. Попов, на небольшом совещании предложивший депутатам не подставлять лбы под пули и идти спать домой. Сам же Гавриил Харитонович обещал оставаться в Моссовете с небольшой группой до конца (то ли дня, то ли дней своих), но после депутатского собрания тут же уехал в Белый Дом. Тоже за славой и подальше от беззащитного и полупустого Моссовета. Охрана Моссовета, присланная Грачевым, которую все приняли за войска ГКЧП, была снята. Несколько милиционеров могли защитить Моссовет только от случайных посетителей. Зато начальник ГУВД Мыриков предупредил работников мэрии о готовящемся штурме красного здания на Тверской, и чиновники ретировались столь быстро, что даже не известили об опасности депутатов. Только спасающийся бегством любимец Попова, ныряя в автомобиль, случайно привлек к себе внимание воплями: «Сейчас здесь такое будет!» Так и сидели то ли испуганные, то ли обрадованные депутаты в своем штабе и готовились принять мученическую судьбу. Депутат-журналист, отправляясь к Белому Дому, надевал бронежилет, и на его лице появлялась грустная решимость пойти на смерть. У тех, кто бронежилета не имел, лица были более спокойными.

В моссоветовском штабе отставной генерал важно руководил размещением флажков на карте Москвы. Сообщения о перемещении войск поступали по телефону и тут же превращались во флажки на карте. Сообщений много и флажков много. Только куда девались только что зарегистрированные части, понять было нельзя. После моей информации о том, что никакой военной техники в районе Белого Дома нет, генерал-консультант заключил: пространство расчищено для атаки сходу.

Словом, штурма ждали, но его не было и не могло быть. Утром 21 августа на уставших лицах читалась досада. Так ничего и не произошло.

И все-таки все журналисты, которые когда-либо что-то говорили, писали или снимали об «августовском путче», убеждены, что штурм был. И многим заморочили голову этим «штурмом». На самом деле было некое событие, которое героическим «сверхдемократам» хотелось бы считать боем, хотя в действительности произошло недоразумение.

Около полуночи радио сообщило, что начался штурм, и бронетехника в количестве 20 единиц прорвала первую линию обороны. Это была фантазия. Но спектакль требовал достоверности, а кровь – нечто очень достоверное. И кровь пролилась на пересечении Нового Арбата и Садового Кольца. Несколько боевых машин пугнули мешающих им проехать баррикадников выстрелами на Садовом Кольце у американского посольства. Потом, уже удаляясь от Белого Дома, они были заблокированы в тоннеле: троллейбусами с фронта и тяжелыми поливальными машинами с тыла. Попятившиеся назад БМП не смогли сдвинуть заграждение и, напуганные агрессивной толпой, решили прорываться вперед – через баррикаду из троллейбусов. Потом один из горелых троллейбусов пару лет стоял у Музея революции, переименованного в Музей современной политики. За непродолжительное время оценка событий в обществе резко изменилась, а корпус троллейбуса проржавел и стал походить на экспонат со свалки. Пришлось убрать это свидетельство революционной бутафории.

Отчего пролилась кровь? Оттого, что у ненавоевавшихся людей (скорее всего, бывших «афганцев») возникло желание захватить попавшую в ловушку технику. Оказавшись в западне, военные занервничали. И было от чего. Вместо диалога, как это было в других случаях, в ход пошли бутылки с зажигательной смесью, с одной стороны, и автоматные очереди в воздух – с другой. Разгоряченные алкоголем и возбужденные коллективным психозом, разливавшимся через динамики у Белого Дома, энтузиасты организовали локальный акт гражданской войны.