Читать книгу - "Загадочная Шмыга - Лада Акимова"

— Я не буду это играть.

— Нет, ты будешь играть. Это я сказал.

На премьеру дочери пришли родители. Во время ее спуска по лестнице мама сказала папе: «Жанчик! Посмотри, как красиво. И до чего же хорошенькие ножки у девочки!» А потом, присмотревшись к девочке и узнав в ней свою дочь, мама тут же воскликнула: «Боже мой, это же наша Танька. Какой ужас!» — «Зишенька, — папа всегда так ласково называл свою жену, — ты бы уже определилась и выбрала бы что-нибудь одно. Либо красиво, либо ужас!»

«Только мечта» мелькнула в афише, а потом бесследно исчезла. И лишь завсегдатаи театра еще на протяжении многих лет с удовольствием вспоминали «хорошенькие ножки Шмыги».

Беда с сосудами. Беда с ногами. Она, не любившая жаловаться на плохое самочувствие, нет-нет да и признавалась самым близким на репетициях своего творческого вечера, что она не может понять, что с ней происходит. То дома упадет, то на улице. Вдруг перестает чувствовать ногу, и она помимо ее воли подворачивается. Так ведь и разбиться можно…

Потом, увидев испуганное лицо собеседника, замолкала на какое-то время, а потом смущенно улыбалась:

— Я конечно же понимаю, что падения — моя вторая профессия… Побочная…

Она первая пыталась разрядить обстановку заливистым смехом.

— Все будет хорошо! Будем жить!

И мысленно сама себя корила за то, что пугает людей. Ну зачем волновать самых близких?

Мало ли она падала в своей жизни?! Еще в юности, пройдя два тура в музыкальное училище, за день до третьего подвернула ногу, да так, что и шагу ступить не могла. Студенткой музыкального училища при Московской консерватории она так и не стала. Судьба, сделав очередной виток, привела ее туда, где учились будущие актеры оперетты, — в Музыкально-театральное училище имени Глазунова.

Почему-то вспомнилась история с велосипедом. Сколько же лет ей тогда было? Пятьдесят? Пятьдесят пять? В общем, девушка уже не юная. В тот год они с Кремером купили велосипеды, отвезли их на дачу и благополучно отбыли на отдых в санаторий. Это отдельная история, связанная уже с ее мужем. Все дело в том, что как только они приезжали на отдых в санаторий ли, в дом отдыха — он на третий же день что-нибудь ломал себе. Тот год не стал исключением: он повредил сустав на колене. Боль адская, из дома отдыха к врачу не наездишься, пришлось возвращаться в Москву. Через какое-то время, когда чуть ли не ежедневное общение с медицинскими работниками прекратилось, решили поехать на дачу. Ну не сидеть же в городе, да еще летом.

— Тань, может, ты поездишь на велосипеде? — спросил он однажды.

— Не буду, не приставай ко мне с этим, — отмахивалась она.

— Почему?

— Не могу.

— В детстве же ездила?

— Да. Но я падала.

— Все время падала? — Кремер не отставал.

— Нет. Когда ровная дорога и сухая, я не падала.

В общем, муж уговорил. Села, поехала. И вдруг на дороге увидела маленькую лужицу и, вместо того чтобы объехать ее, почему-то проехалась по ней. И упала.

Второй раз отправилась уже по другой стороне дорожки. И опять по пути попалась лужица. И вновь падение.

Так продолжалось раза три или четыре. И почему-то всегда на ее пути встречалась какая-нибудь лужа, в которую она непременно падала.

Испугать ее чем-то было невозможно, единственное, кого она боялась, были мыши. Увидев даже самую крошечную полевку, она могла закричать и забиться в угол от страха.

Так что падения с велосипеда ее вовсе не испугали, просто разозлилась она на него сильно.

— Толюня, я больше не буду кататься.

— Почему?

— Ну сколько можно в моем возрасте валяться на дороге? — Чувства юмора ей было не занимать. — Я уж лучше за руль машины сяду!

Сказано — сделано. Окончила курсы вождения. Получила права и села за руль автомобиля. И до определенного времени получала удовольствие от вождения. Ездила быстро, иногда Кремер, сидя рядом с ней, не раз говорил: «Таня, не жми ты так сильно на педаль! Сбавь скорость! Не лихачь!»

А она как не умела медленно ходить, так и езду предпочитала быструю. Иногда нервы любимого мужа не выдерживали, и он пересаживался на заднее сиденье. А еще частенько подтрунивал над ней: «У нас две машины: одна для битья, другая для езды».

Первое ее «профессиональное» падение случилось летом 1956 года на летней эстраде ЦПКО им. Горького. После премьеры «Белой акации» наряду с песней об Одессе хитом, как бы сейчас сказали, стал номер Тони и влюбленных в нее Саши и Леши. «Ты помнишь, как хотели 4 апреля в Театр оперетты мы пойти? В театр мы не попали, билетов не достали». И ответ ее Тоськи «Ах, Лёша, ах, Саша, я признаюсь вам, что тоже изнываю от любви». Их трио пользовалось невероятной популярностью, и через какое— то время уже ни один концерт не обходился без него.

В тот день, едва она с актерами вышла на эстраду, как пошел дождь. Но зрители и не собирались никуда расходиться. Ее мальчишки спели: «Ты помнишь, как хотели», она спела свое: «Ах, Лёша! Ах, Саша!», и они втроем начали танцевать. И вдруг она, поскользнувшись на уже намокшей от дождя дощатой площадке летней эстрады, мало того что упала прямо в лужу, так еще и проехалась на животе вдоль всей сцены. Больше ни на одном из концертов этот номер столь оглушительного успеха не имел.

Однажды она не просто упала, а провалилась, причем в буквальном смысле этого слова. Это случилось на гастролях в Югославии, в Титограде (теперь это столица Черногории Подгорица), где на площади соорудили помост. Публика держалась настороженно-враждебно, и это понятно — ведь отношения СССР и Югославии были разорваны на много лет, а теперь с таким большим трудом восстанавливались. Она и ее партнер Николай Каширский исполняли номер из спектакля «Марица» — и вдруг во время танца под ней сломалось несколько досок. На глазах зрителей московская артистка провалилась в яму и застряла в ней.

«Ну, думаю, калека на всю жизнь, — хохотала она, вспоминая этот эпизод. — А Коля Каширский не сразу заметил, что со мной случилось. Он продолжал танцевать. И вот повернулся, увидел меня в провале — и на секунду остолбенел. Потом сказал зрителям: «Пардон!» Вытащил меня за руку, отряхнул — и мы дотанцевали номер под гром оваций. Концерт был спасен».

Умение относиться к определенным ситуациям, даже если они не всегда приятные, с юмором — это характер.

Уж чего-чего, а падений и на сцене, и за кулисами ей хватало.

И чаще всего это почему-то случалось на «Катрин». Однажды упала в самом начале спектакля. Первый выход Катрин. По мизансцене она по лестнице спускается на сцену и начинает арию:

Не зря мы взяли в руки саблю и ружье,

Саблю и ружье, саблю и ружье.

Должны очистить мы от нечисти жилье,

Старое жилье свое!

Спектакль идет уже много лет и, что вполне естественно, по лестнице она спускается, глядя не под ноги — она уже каждую ступеньку знает наизусть, — а на своих партнеров, стоящих на сцене, и на зрителей.