Читать книгу - "Жанна д"Арк из рода Валуа. Книга 2 - Марина Алиева"

Первые победы «дофинистов» не сильно напугали герцога – слишком мелкий повод для появления мифической Девы. Но смерть Монмута вызвала в его душе настоящую панику! А последовавшая затем смерть и Шарля Безумного привела к тому, что весь день накануне похорон и во всё время церемонии бедный Филипп дергался на каждый крик толпы, ожидая что вот-вот поползет по улицам слушок, а то и явится сама эта Дева! А когда явится, представит дофина Шарля законным наследником престола, чему вся эта толпа, не то что не воспротивится, но благоговейно подчинится – потому что слишком велика растерянность! Еще бы! Такой удобный случай! Король-праведник умер, не дожив всего пары месяцев до осуществления своих притязаний, за которые так упорно и кроваво воевал! Умер, можно сказать наказанный Господом, который почти сразу прибрал и короля-безумца, чтобы явить свою волю относительно наследственных дел во Франции…

Но когда ничего не произошло и герцог Бэдфордский без какого-либо Божественного вмешательства смог продолжить дело Монмута, не поступаясь ничем, мысли герцога Бургундского приняли самое благостное направление. Или «дофинисты» еще не готовы и прохлопали удачный момент, или отцу удалось-таки разрушить планы Иоланды Анжуйской, из-за чего она в свое время и слегла, а дурак-дофин, оставшись без поводыря, отомстил отцу убийством.

«Дела в Бургундии требуют моего присутствия», – заявил молодой герцог и отправился активно укреплять здоровье охотой в своих угодьях, игрой в теннис, турнирами и стрельбой из лука, как будто не шла рядом кровопролитная война за французскую корону. Он даже отказался от предложенного Бэдфордом ордена Продвязки, считая, что достаточно поучаствовал в английских делах, отослав ко двору регента Франции давнего соратника отца – Антуана де Вержи.

Сильно израненный на Йоннском мосту в Монтеро де Вержи не погиб и рвался в бой со всем пылом человека, желающего отомстить. Он уже получил должность маршала от Монмута, должность губернатора Бургундии от Филиппа и губернаторство в Шампани и Бри от Бэдфорда. Но зуд шрамов от ран, нанесенных секирами на мосту в Монтеро, не давал покоя. «За все свои губернаторства одну хорошую победу!», – говорил он, отправляясь к осажденному «дофинистами» Кравану. И, если Монтаскьют первым бросился через реку, то де Вержи был первым в рукопашной, завязавшейся на противоположном берегу.

Поговаривали, что он вполне может заменить Карла Лотарингского на посту коннетабля, потому что королева, дескать, давно разочаровалась в своем бывшем протеже, и отношения между ними установились более чем натянутые. Особенно после того злополучного эпизода, когда герцог демонстративно покинул зал, где Изабо отпускала не самые пристойные шутки в адрес маршала Ла Файета, а, выйдя, сказал о королеве такое, что рыцарю о даме даже подумать невозможно…

Постаревший и чувствующий себя больным то ли из-за своего бессмысленного положения, то ли потому, что действительно пришла пора болеть, герцог Лотарингский и сам готовился подать в отставку. В ноябре он открыто встретился с мадам Иоландой, которая приехала на похороны короля Шарля, и имел с ней продолжительную беседу, узнав, наконец, всю подноготную убийства в Монтеро, и прочие новости, которые нельзя было доверить письму.

– Мне очень горько сознавать, что так и не смог быть действительно полезен, – устало говорил Карл. – За мной даже не следят больше… Считаются, пожалуй, только с моим титулом, но не со мной. А теперь еще и годы дают о себе знать. Пришла, наверное, пора передавать все дела вашему Рене… Я знаю, что девочка теперь живет в Шато д'Иль под надежным присмотром, и очень рад этому. Вы ведь слышали, мадам, как стали относиться к мадемуазель Ализон в Нанси? Вряд ли её дом был бы сейчас надежным укрытием. Уж и так боюсь, что после моей смерти ей придется несладко…

– Чего же вы хотите, вы слишком открыто с ней жили, – заметила мадам Иоланда с откровенным неодобрением.

– Вы бы её видели… – вздохнул Карл, поднимая на герцогиню глаза, полные тоски. – Когда-то, глядя на неё, я сам не переставал думать о чистой Деве, несущей спасение… Разве такой уж большой грех, на склоне лет после разгульной, в чем-то глупой, в чем-то жестокой молодости, пожелать настоящего чувства не ради похоти, но ради спасения души, которая любви до сих пор не знала? Ализон обещала мне это спасение… А теперь и её нужно спасать от злобы и зависти…

Герцог грустно поник в своем кресле. Голова словно утонула в меховом воротнике длинного камзола, и мадам Иоланда, окинув взглядом его фигуру, подумала, что Карл, пожалуй, прав – пора её Рене вступать в дело на правах зятя Лотарингского герцога.

– Что слышно при этом… дворе? – спросила она, не столько желая узнать новости, сколько отвлекая Карла от невесёлых мыслей.

– Хорошего мало…

Герцог поднял голову. Но, как будто испытывая непосильную тяжесть высокой шляпы, тут же отклонил её на спинку кресла.

– Бедфорд настроен еще решительней, чем Монмут. Он держит при себе малолетнего наследника, не желая оставлять его ненадежному английскому парламенту, и хочет любыми путями утвердить свое господство здесь, чтобы диктовать условия и Франции, и Англии так же, как это делал Монмут. Бургундию «купили», позволив значительно увеличить её территорию. Но я бы никому не посоветовал обманываться показным миролюбием герцога Филиппа. Я имел удовольствие наблюдать за ним и могу уверенно сказать – он не только сын своего отца, но и внук своего деда. И достойный преемник обоих. Не убей Шарль герцога Карла, я бы всерьез предложил рассмотреть возможность какого-нибудь договора с Филиппом. Но, увы, что сделано, то сделано… К тому же, мадам, вынужден вас огорчить: слухи о том, что Англия намерена затребовать весь Аквитанский фьеф – не пустая угроза. Вам следует серьезно озаботиться сохранением Анжу.

– Знаю, знаю, – вздохнула герцогиня. – Давно жду… И очень хочу кое о чем переговорить с вами, Карл. Мои надежды на герцогов Бретонских, к сожалению, пока не оправдались. Мне удалось расстроить переговоры о союзе с регентом, но сейчас поговаривают, что готовится тройственный договор между Бретанью, Бургундией и Англией о «дружбе и союзе на всю жизнь». Вот так вот… ни больше, ни меньше – «на всю жизнь». И возражений пока ни одна сторона не высказала. Боюсь, договор действительно заключат. Но время у меня было, и кое-что за это время придумалось. Бэдфорд, несомненно, тонкий политик. Однако, если постараться, можно стать еще тоньше… не так ли, друг мой?

* * *

Вскоре после встречи мадам Иоланды с гецогом Карлом, по церковным кругам прошелестел слух, что Рене Анжуйский, несмотря на свои девятнадцать лет, станет новым