Читать книгу - "Загадки истории. Факты. Открытия. Люди - Анна Ермановская"

Как бы там ни было, а уже X век ознаменовался быстрым ростом именно самурайских земельных владений, а к концу XII века верховная власть в Японии окончательно оказалась в руках самурайской знати.

А после того как в XIV веке центр военной власти был перенесен в Киото, самураи стали активно приобщаться к придворной жизни и получать светское образование, к чему стремились, надо сказать, всей душой. И это тоже можно назвать явлением весьма необычным: не всякий малообразованный человек с таким упорством и настойчивостью тянется к знаниям, к наукам и, в частности, к искусству, как это происходило в самурайской среде средневековой Японии. В конце концов вышло так, что многие из новых лидеров государства больше отличились на поприще покровительства искусствам, чем в деле войны и сохранения мира, отчего гражданские конфликты, к сожалению, начинали становиться в Японии обычным явлением.

Но когда в конце XVI века в долине Сэкигаха-ра произошла битва, сделавшая самурая Токугава Иэясу безраздельным властителем Японии, войны прекратились. При сложившемся тогда сёгунате Токугава мир надолго воцарился в измученной междоусобицами стране. Именно в этот период «затишья» в среде самураев окончательно оформился не только кодекс поведения воина, но и традиция покровительства изящным искусствам (стихосложению, каллиграфии и так далее). Двести шестьдесят семь лет правления клана Токугава (1600–1867) обеспечили самураям чрезвычайно важную возможность управлять страной не одними лишь насильственными методами, что, безусловно, не могло не сказаться на всей дальнейшей истории государства. Достаточно большая продолжительность этого мирного периода явственно свидетельствует о хорошей приспособляемости самураев к новым условиям жизни, об их успешном превращении из военного сословия в сословие административное.

Однако даже во времена всеобщего мира самураев ни на миг не покидало осознание того, что они — воины. В своем знаменитом кодексе бусидо — «пути воина» — самураи воплотили те моральные принципы, которым японцы следовали ранее и продолжали следовать даже тогда, когда вмешательство так называемой западной цивилизации поставило их перед необходимостью в корне пересмотреть собственную жизнь.

Законы и принципы, которым должны были следовать воины (буси), совсем не новы, в большинстве своем нравственны и, во всяком случае на слух, весьма благородны и гуманны. А каким образом они воплощались в жизнь — это другой вопрос. Но отличало их от общепринятых человеческих ценностей то, что все они вытекали из одной основной, лидирующей в самурайском обществе идеи — особого отношения к смерти.

В самом начале известнейшего японского письменного источника «Хагакурэ» есть изречение, гласящее, что путь самурая есть смерть. (Заметим, что именно оно стало девизом летчиков-камикадзе во времена Второй мировой войны.)

Первая глава кодекса буси-до начинается с утверждения, что буси (воин) прежде всего обязан помнить, помнить всегда, днем и ночью, зимой и летом, в радости и в горе о том, что он должен умереть.

Правда, после этого автор книги рассуждает о долгой и благополучной жизни. Однако при этом настаивает на том, что, оказавшись в ситуации выбора, самураи должны без колебаний выбирать смерть. Надо заметить, что у самих отцов-вдохновителей самурайского движения, судя по всему, подобных ситуаций никогда не возникало, поскольку, в отличие от многих своих последователей, все они жили долго и умерли своей смертью.

Надо сказать, что составление всевозможных правил и кодексов, начиная от государственного и заканчивая семейным уровнем, — как мы это увидим на примере нашего героя — вообще одно из самых излюбленных занятий японцев в средние века.

Что касается буси-до, который, собственно говоря, регламентировал также и повседневную жизнь самураев, можно с уверенностью утверждать, что он был не первым — задолго до периода Токугава какой-то воинский кодекс обязательно существовал, пусть даже это были некие элементарные правила, необходимые просто для выживания.

Но по мере развития самурайства появилась необходимость в создании «официальных» правил. Однако создание воинского кодекса было отложено до того времени, когда в Эдо^[100] наступит мир. И вот это наконец произошло: так называемые кабинетные самураи, иначе говоря самураи-администраторы (или, как их еще называли, «самураи соломенных циновок», то есть люди, которые воинами являлись только формально), в сложившейся спокойной обстановке составили перечень доблестей и добродетелей, правил и законов жизни «идеального» воина. Этот перечень и стал, собственно, тем буси-до, которое теперь известно.

Лучшее изложение воинского кодекса в XVI веке принадлежит перу Цукухара Бокудэна, великому мастеру и учителю боевых искусств. Он заметил, что «воин, не знающий своего дела, подобен кошке, не умеющей ловить крыс». Иначе говоря, для того чтобы следовать путем воина, надо, собственно, воином и быть. Вне зависимости от того, что вокруг тебя сейчас — мир или война. Вот и всё.

Однако это не значило, что воин должен себя ограничивать только боевыми искусствами. Тут можно вспомнить о наставлениях, оставленных знаменитым Исэ Синкуро Нагаудзи своему сыну. Они заканчиваются словами о том, что как в литературе, так и в военном искусстве следует совершенствоваться постоянно; что грамота — это левая рука человека, а военное дело — правая. И ни тем, ни другим никогда не следует пренебрегать.

Поскольку основной упор в кодексе самурая делается на такие человеческие достоинства, как храбрость, честность, верность господину, умеренность, стоицизм и сыновняя почтительность, давайте посмотрим, насколько все это присутствует в истинной истории самураев.

О храбрости говорить не приходится. Мужество и презрение к смерти, выявляемые представителями этого сословия, не могут не производить глубокого впечатления на каждого, заинтересовавшегося историей Японии. По утверждению создателей буси-до, наивысшего уважения в среде самураев заслуживает только выдающаяся храбрость, которой не могут не восхищаться как друзья, так и враги.

Примеры настоящей, откровенной трусости (по крайней мере зафиксированные в истории) среди самураев чрезвычайно редки. Конечно, буси, как и другие люди, тоже в определенные моменты испытывали страх — некоторые основатели школ восточных единоборств прямо говорят о том, что не боятся только сумасшедшие. Но самураи воспитывали в себе такую силу духа, что могли превозмочь заложенный в каждом человеке инстинкт самосохранения.

Но есть и другая правда, которая наглядно демонстрирует, что самурайская традиция кончать жизнь самоубийством ради спасения чести при поражении (или другом виде так называемого «позора», а точнее будет сказать, того, что самураи считали таковым) приняла в соответствующей среде чрезвычайно массовый характер. Ни одна из стран мира, где существовали подобные традиции, ни в какие времена не могла с ней тягаться. Это стоило Японии многих талантливых военачальников, которые в противном случае могли бы остаться в живых и одержать победу в следующем сражении. Наглядным тому примером может стать корейский адмирал Ли Сунсин, которого арестовали, затем бросили в тюрьму, где жестоко пытали — и всё только за то, что его победы во время первой корейской войны с Японией вызвали зависть его же коллеги Вон-Гюна. Будь Ли Сунсин адмиралом японским, а не корейским, он, без всяких сомнений, покончил бы с собой. Но Ли не был японцем. Он вынес весь этот «позор» (человек с менталитетом, отличным от японского, мог заслуженно считать подобный стоицизм доблестью) и вернулся, чтобы снова воевать с врагом. Тут хочется добавить, что несмотря на то что Ли был воспитан вовсе не в самурайской традиции, силе его духа могли позавидовать многие буси. Однажды во время боя адмирал попал под вражеский огонь и был ранен в плечо. Тогда он взял нож и вырезал пулю из собственного тела и, невзирая на то что рана была глубока и кровоточила, продолжил бой к огромному неудовольствию своих взволнованных подчиненных.