Читать книгу - "Григорий Распутин - Алексей Варламов"

Продолжая речь о русских писателях, так или иначе высказавшихся о Распутине, упомянем Алексея Ремизова, который записал у себя в дневнике летом 1917 года: «Получили речи Госуд. Совещ. Какая бедность у Керенского. И пустота у Авксентьева. Россию забыли. Не революция. Россия. Да, Гриша убиенный нашел бы слова».

Проживший долгую жизнь (умер в 1954 году) и все эти годы писавший дневник писатель и исследователь сектантства Михаил Пришвин также не раз возвращался к фигуре Распутина: «Читал в Народном Университете лекцию о народной вере, мало кто это понял – вина, конечно, моя. Одну мысль поняли, – что Григорий Распутин был орудием мести протопопа Аввакума царю Алексею и сыну его Петру, был Распутин царем, а царь Николай его рабом».

Или такая запись: «Распутин наш всеобщий кум: "Для милого дружка сережка из ушка". Бесятся кумовья в стремлении окумить всю Россию, а небесный цветок все наливается кровью, и ярче и ярче разгораются лепестки его. Переполнилась, наконец, чаша кровью, и полилась кровь по огненным листочкам».

«Безнадежно глубоко (хотя формально-несознательно) воспринял народ связь православия и самодержавия», – записала в дневнике свой вывод о распутинской истории Зинаида Гиппиус, прожившая в эмиграции долгую жизнь, пережившая почти на четыре года Мережковского и скончавшаяся в 1945 году в Париже на руках своего литературного секретаря Владимира Злобина.

Убежденный противник Распутина Александр Дмитриевич Самарин умер своей смертью в России в 1932 году. После революции он вел себя так же мужественно, как и до нее. Этот момент принципиальный, поскольку бытует точка зрения, что все противники Распутина оказались людьми недостойными, предали Царя, Родину и веру. Про кого-то, например про князя В. Н. Львова, эмигрировавшего в 1918 году, вернувшегося в СССР в 1922-м и примкнувшего в 1927 году к обновленцам, так сказать можно, про кого-то – нет. Изменники были как среди «распутинцев», так и среди их врагов. Стойкие люди также были среди тех и других. К последним относится и Самарин, как бы ни пытались его опорочить современные монархисты на том основании, что обер-прокурор Синода был слишком независим в отношениях с Государем и крайне резко выступал против Распутина и епископа Варнавы, а после революции выдвигался на Московскую кафедру. Из описания последних лет жизни Самарина известно, что в первые годы после октябрьского переворота он входил в состав так называемого «Правого центра», стремившегося добиться освобождения Царской Семьи. Тогда же он был избран председателем Совета объединенных приходов Москвы, цель которого, как говорилось в его уставе, – в случае посягательств большевиков на церковное имущество «тревожным звоном (набатом) созвать прихожан на защиту церкви». «По материалам Московского губернского революционного трибунала Самарин изобличен в подготовке директив и мероприятий по активному сопротивлению рабоче-крестьянской власти», – писали про него в донесении ВЧК. Самарин исполнял обязанности второго товарища председателя Поместного собора от мирян и был включен в состав делегации Собора, принятой в Кремле представителями Совнаркома по поручению Ленина. Это не помешало большевикам несколько раз арестовывать его и привлекать к суду, как, например, в 1919—1920 годах в связи со вскрытием мощей Саввы Звенигородского.

Сохранился рассказ очевидца об обстоятельствах этого суда. Мемуарист приводит выдержки из речи государственного обвинителя Крыленко.

«"Самарины, Кузнецовы – все это генеральный штаб, сознательные вожди той идеологии, с которой пролетариат борется не на жизнь, а на смерть, беспощадно… Они должны быть изъяты"…

Публика замерла… словно ее не стало в этой жуткой тишине.

"И всем подобным интеллигентным руководителям придет тот же конец… Дело Патриарха Тихона у меня уже здесь в портфеле"…

Трибунал ушел для совещания. Оно было очень продолжительно.

Наконец судьи возвращаются в зал, и председатель Смирнов прочитал при напряженном внимании зала приговор. "Самарина, Кузнецова подвергнуть высшей мере наказания, т. е. рас-стре-лять!"… произнес он четко, с расстановкой. В публике послышался вздох ужаса.

Но затем приведено было пояснение, что так как накануне Совнарком принял отмену смертной казни, то расстрел заменяется тюремным заключением на 5 лет».

В 1922 году Самарина освободили, в 1925-м арестовали снова и сослали в Якутию, сначала в Якутск, потом в Олекманск; в 1929-м бывший предводитель московского дворянства и член Государственного совета был сослан в Кострому. Там он служил регентом церковного хора, его снова на некоторое время заключили в тюрьму, там же, в Костроме, он скончался и похоронен на Александро-Невском кладбище.

Другой известный противник Распутина Лев Александрович Тихомиров в последние годы своей жизни отошел от активной общественной деятельности и работал над большим трудом об Апокалипсисе. «После революции его не тронули, – писал о нем С. И. Фудель, – были еще люди, знавшие его безупречную и благородную партийную и личную жизнь. Но все-таки ему пришлось пойти в милицию (почему в милицию – не помню) и там отдать свою "декларацию", в которой он обязался подчиняться новой государственности. Он это сделал как выражение христианского подчинения власти, но кто-то в газете назвал его двойным ренегатом.

<…> Он в это последнее время жизни в Загорске, конечно, больше жил в тенях прошлого. Этим объясняется то, что он не сближался с жившими тогда там же Флоренским, Мансуровым, Розановым, Дурылиным и часто туда приезжавшим Новоселовым. Флоренский ему казался каким-то модернистом».

Умер Тихомиров 16 октября 1923 года.

Удалось избежать насильственной смерти и трем архиереям, которые считались «распутинцами» – митрополиту Питириму (Окнову), архиепископу Варнаве (Накропину) и митрополиту Макарию (Невскому), а также бывшему обер-прокурору Саблеру, на которого так яростно нападали на заседании Думы в марте 1912 года Гучков и Пуришкевич.

Митрополит Макарий умер в 1926 году. Последние годы жизни он провел на покое в Николо-Угрешском монастыре, «…ему уже около 90 лет, он живет в небольшом уютном домике в районе Николо-Угрешского монастыря, у него парализована вся левая сторона, рука и нога, и он совершенно беспомощен, только благодаря чудесному ангельскому уходу сестры милосердия, вдовы земского начальника Дефендовой, которая посвятила себя заботам о престарелом митрополите, он находится в хороших условиях. У него небольшая крошечная домовая церковь, и ежедневно в этой церкви служится всенощная и обедня, которые он никогда не пропускает, сидя в кресле, которое подкатывают в алтарь. Голова у него свежа, он всех узнает и трогательно радуется, когда его навещают, встречая всех со свойственной ему обворожительной, полной доброты и участия улыбкой. (Я его навещал в последний раз в прошлом, т. е. в 1922 г.)», – писал в мемуарах о «распутинце» Макарий страшный враг сибирского странника В. Ф. Джунковский.

Навещал Макария в его обители и очень любил с ним беседовать Святейший патриарх Тихон. Макарий пережил его ровно на год. В апреле 1926 года алтайского святителя похоронили на территории монастыря, а тридцать один год спустя, в апреле 1957 года, по ходатайству патриарха Алексия (Симанского) тело митрополита Макария было перенесено в Троице-Сергиеву лавру и похоронено в Успенском соборе. Ныне Русской православной церковью Макарий канонизирован.