Читать книгу - "Ольга, княгиня зимних волков - Елизавета Дворецкая"

– А продать? – предложил Равдан, который с детства близ волока слышал много разговоров о торговле.

– Купец спросит, где взял. А взять нам такое негде, кроме как там, где и взяли… И князь сразу узнает.

Они посидели молча.

– Ну так чего, в реку спустим да и пойдем? – предложил наконец Равдан, который начал подмерзать на холодной весенней земле.

Лютояр вздохнул и начал снова стягивать сверток обрезанными веревками.

– Себе возьмем. Один отдадим Ярому. А другие…

– Другие что?

– Хрен в решето!

Лицо Лютояра опять приняло то загадочно-решительное выражение, как бывало, если Равдан заводил речь о будущем. И побратим оставил его в покое: раз не хочет говорить, упрямый шиш, из него слова колом не выбьешь.

Наконец все было готово для погребения Биргира. Нарядно одетого мертвеца извлекли из холодного подвала, где он лежал все это время взаперти, в окружении вороха полыни и других пахучих трав, перенесли в смертный покой и водрузили посередине, прихватив незаметно веревкой к спинке сиденья. На поясе у него висел скрамасакс, а меч в ножнах и боевой топор Рагнора велела положить с правой стороны.

В полдень к могиле собралось множество народа. Для князя и старших гостей поставили столы и скамьи, остальные устроились на земле, на разложенных кошмах и шкурах: дружине было не привыкать. Для начала сварили в большом котле теленка – без соли и приправ, ибо мертвые не употребляют соли. Голову и ноги сразу положили в могилу. Каждому из гостей, начиная со старших, поднесли по кусочку мяса и по ложке отвара; остатки тоже поставили в котле возле тела. И пошло веселье: гости пили мед и пиво, свеи рассказывали, какой достойный человек был покойный, все, что могли припомнить про его род и свершения. К сожалению, родичей его здесь не было, только дружина, а хирдманы, особенно подвыпив, путались и спорили. Устроили воинские состязания возле могилы: стучали мечами о щиты в поединках, метали сулицы, стреляли в цель, боролись. Играли на гуслях и рожках, били в бубны, пели и плясали. И каждый, кто проходил мимо могилы, выливал в нее немного из своей чаши или рога.

Иные замечали в руке у покойного что-то вроде небольшой дощечки, но благоразумно не приглядывались. Если это вложила в мертвую ладонь Рагнора, остальным лучше и не знать, в чем дело.

Гуляли до самой темноты: любой покойник остался бы доволен таким прощальным пиром, и можно было надеяться, что Биргир ярл унесет из этого мира самые лучшие воспоминания. Старались не ударить в грязь лицом: ведь уже вскоре он очутится на пиру в самой Валгалле.

Когда начало темнеть, пир завершился: во тьме живым уже не стоит оставаться рядом с мертвым. Могильный дом закрыли досками и слегка присыпали землей. Окончательное его закрытие было делом не одного дня, но со светом живых покойный уже простился.

Альдин-Ингвар сидел на почетном месте возле самого Сверкера, но если он надеялся увидеть на торжестве Ведому, то напрасно: отец не разрешил ей присутствовать. А Гостислава была. Нарядно одетая, она расположилась возле мужа и приглядывала за челядью: чтобы вовремя подносили новые блюда, убирали с глаз объедки, оттаскивали подальше упившихся вусмерть и вообще чтобы все шло достойно.

Княгиня тоже видела, что Биргир держит две деревянные дощечки. Легко было догадаться, что на них: Рагнора составила одно проклинающее заклятье для лиходеев и одно – на разлучение Ведомы и Альдин-Ингвара. Того самого, который сидел неподалеку в нарядном синем кафтане и вежливо улыбался княгине каждый раз, как им случалось встретиться глазами. Но ему, по крайней мере, эти дощечки не грозили безвременной смертью. В отличие от другого человека, о судьбе которого Гостислава не могла не беспокоиться…

Вот пир закончился, все разошлись. Спящих пьяным сном растолкали, подняли и увели под руки: уснувший возле свежей могилы не проснется на этом свете. Челядь собрала посуду, кости и объедки унесли в корзинах – для собак, потом уволокли в городец столы и скамьи. Не считая примятой травы, все следы погребального пира исчезли. И еще осталась выложенная из толстых досок «крыша» могильного дома. Позже здесь поднимется курган.

Вслед холопам, уносившим скамьи, с уровня земли смотрели три пары внимательных глаз. Было похоже, будто трое из погребенных на этом поле когда-то раньше выползли взглянуть, из-за чего шум, – хотя этим-то было бы удобнее посмотреть снизу, кто это вселяется сверху в их мертвый город, для кого поставлены новые подземные палаты. В серо-бурой неприметной одежде, Лютояр, Равдан и Малец почти сливались с землей, и среди старой потемневшей травы их в наступающих сумерках не разглядел бы даже самый приметливый глаз.

Наблюдая, как убирают следы пира, они думали об одном: будут ли выставлены сторожа возле могилы? Но никто не остался, и трое вилькаев вздохнули с облегчением.

– Может, потом подойдут, – шепнул Равдан.

– Мы долго ждать не будем, – ответил Лютояр. – Сейчас еще потемнеет малость, и пойдем. А потом пусть сторожат хоть до зимы.

Едва двое вилькаев перевели дух, притащив к логову добычу и как следует спрятав уже в знакомых местах, как Ведьма-рагана огорошила их «радостной» вестью: старая колдунья-варяжка собирается наложить на них проклятье, которое их обязательно погубит! Ей рассказала об этом княгиня Гостислава, которая заявилась в лес, пока они ходили на Березину за своей добычей.

Парни не показали вида, но сердце обняло холодом. Все знали могущество колдуньи, матери Сверкера. Ее чары считали причиной гибели Велеборовичей не менее, чем мечи хирдманов ее сына. Ее проклятье сгубило прямых потомков Крива. Как можно ему противостоять? Невольно парни думали о грозящем проклятье, даже когда укладывали тело Ярого в яму под корнями ели и устраивали у него под боком серый пятнистый клинок, похожий на заснувшего змея.

И из-за этого они пришли тайком на совсем другие похороны. Защититься от проклятья Рагноры они могли только одним способом – не допустить, чтобы оно вообще было наложено.

Мрак над погребальным полем постепенно густел. Во все стороны, будто земляные волны, разбегались курганы разной величины – было несколько больших, где в лодье отплыли на тот свет вожди, такие как Хринг и Олав, были маленькие, старые, уже едва различимые в высоких пучках желтой прошлогодней травы. На иных виднелись бдыны – столбы, на которых были привязаны поминальные рушники разной свежести. Ветер трепал края рушников, посеревших от дождей и пыли, и казалось, неупокоенный дух машет тебе с вершины. Под столбами темнели горшки с угощением – иные новые, принесенные только этой весной, а иные уже были оплетены стеблями. Были и совсем неухоженные могилы – видать, никого живых из старого рода в этих краях не осталось. Только мертвые…

Иные бы напугались, оказавшись почти ночью в окружении мертвецов, но трое вилькаев только поворачивались с боку на бок, чтобы не очень зябнуть на холодной весенней земле. Они сами считались обитателями того света и на поле мертвых чувствовали себя как дома.

Лютояр окинул поле взглядом. Уже стемнело настолько, что различить удавалось только ближние места. Из города и с берега уже никто не разглядит движения у свежей могилы.