Читать книгу - "Русская революция. Ленин и Людендорф (1905–1917) - Ева Ингеборг Фляйшхауэр"

Здесь Красин — наряду с работами по наладке фабричной электростанции и активным участием в московской культурной и общественной жизни — развил интенсивную подпольную деятельность в помощь московским большевикам. Благодаря безотказной щедрости известного мецената он сделался в ЦК РСДРП специалистом по финансам, который среди прочего в 1905 г. по образцу подпольного печатного предприятия в Баку оборудовал во второй столице нелегальную типографию и пункт распространения литературы для грузинского большевика А. С. Енукидзе. Фабрика все больше превращалась для Красина в фиктивный адрес. Он часто там отсутствовал, например, во время т. н. Кровавого воскресенья был в Петербурге. С головой погрузившись в партийную работу в Москве, он, по его собственным словам, избежал ареста при полицейской облаве во время тайного заседания ЦК 9 февраля 1905 г. только потому, что опоздал. Но здесь, как и в другом случае, может быть иное объяснение: среди русской социал-демократии Красин прослыл полицейским шпиком, пользующимся высоким покровительством. По слухам (подтвержденным в годы мировой войны документами российской контрразведки) стало известно о деле некой госпожи Серебряковой, которая разоблачила Красина как агента, работавшего на охранку с 1894 по 1902 г., однако именно ее, а не Красина, судили и в итоге казнили^[179].

На следующий день после ареста остальных членов московского ЦК, 10 февраля, Красин решил уйти в петербургское подполье. Он уговорил Морозова послать его в деловую командировку в Швейцарию с рекомендательным письмом в швейцарскую фирму по производству турбин, датированным предыдущим днем. С этим письмом он поехал в Петербург и устроился на работу в «Общество электрического освещения 1886 г.», в котором участвовала немецкая фирма «Сименс»^[180]. На этом пока прекратились попытки большевиков запустить руку в легендарное состояние Морозовых. Помимо ежемесячных взносов 2 тыс. рублей в партийную кассу, они еще добились, чтобы Морозов застраховал свою жизнь на крупную сумму в пользу спутницы жизни Горького, актрисы М. Ф. Андреевой. Правда, они поступили неосмотрительно, доведя до высшей точки разгул революционных беспорядков в соседнем c морозовским предприятием Иваново-Вознесенске^[181]. Массовый террор, погромы частных домов и фабричных сооружений перекинулись оттуда и на Орехово-Зуево, показав Морозовым, в придачу к опыту января 1905 г., возможные последствия политики Саввы в отношении рабочих. В начале 1905 г. мать Морозова как председатель правления и владелица большинства паев предприятия лишила сына права распоряжаться деньгами семьи. Но Красин не расставался с надеждой добыть для партии Ленина морозовские богатства. В мае 1905 г. он последовал за бывшим работодателем на Лазурное побережье, где Савва искал исцеления от меланхолии. В последней попытке вымогательства Красин, «террорист по натуре»^[182], перегнул палку и загнал своего благодетеля в моральный тупик. Морозов вручил ему запечатанный пакет с полисом для Андреевой на 100 тыс. рублей, а на следующий день был найден мертвым^[183].

До тех пор Савва Морозов — не считая ежемесячных пожертвований и этой страховки, которая действительно досталась большевикам^[184], — довольно умеренно способствовал подъему ленинской партии, зато явно упрочил позиции Красина как партийного финансиста. После прекращения японских субсидий вследствие заключения мира в Портсмуте (5 сентября 1905 г.) и неудачного московского восстания Ленина, означавшего окончательный провал общих революционных планов (декабрь 1905 г.), Красин обратился к другим, чисто криминальным методам добычи денег для партии. Возглавив первую большевистскую боевую группу, он стал мозгом группы, планирующим т. н. экспроприации (эксы) — вооруженные нападения на частные и государственные учреждения для хранения и перевозки денег (банки, денежные транспорты, почтовые вагоны в поездах), — которые ценой множества жертв среди людей и животных (к примеру, под копыта лошадям, запряженным в карету с деньгами, бросали бомбы, в возникшей суматохе расстреливали извозчиков и охранников и забирали ценности) приносили партии Ленина очень большие суммы. На эти средства Красин в том числе оборудовал в Москве подпольную лабораторию для изготовления бомб, взрывчатых и боевых веществ. Он распоряжался создаваемым арсеналом, снабжая своих боевиков и террористов из близких к большевикам политических группировок взрывчаткой для совместных акций. Одна из таких акций — первое покушение на премьер-министра П. А. Столыпина (1861–1911) 25 августа 1906 г. в его доме на Аптекарском острове в Петербурге, в результате которого были убиты 27 чел., находившихся там, и ранены 32, включая дочь Столыпина. Исполнитель теракта, максималист (член мелкой леворадикальной группировки в партии эсеров), получил бомбу от Красина.

Затем в летопись криминальных деяний ленинского «финансиста» вошла попытка наладить по заданию Большевистского центра производство фальшивых денег, чтобы расстроить существующую рублевую систему и тем взорвать российский Госбанк. Сначала планировалось устроить фальшивомонетную мастерскую в Финляндии. Работники финского государственного монетного двора согласились за взятку достать клише мелких рублевых купюр, но не выполнили обещанного. Весной 1907 г. Красин поехал в Берлин, где возобновил старые связи с «АЭГ» и — как раньше в Баку — под прикрытием регулярной работы в этом почтенном предприятии развернул нелегальную деятельность. Она заключалась в создании мастерской для изготовления фальшивых русских денег (и бомб!), которая должна была подделывать ходовые трехрублевые купюры и осуществлять их серийный выпуск в больших масштабах. Красин заказал в берлинской фирме рулоны специальной бумаги с водяными знаками и незаметно сложил их на хранение в редакции газеты «Форвертс». Немецким товарищам он объяснил, что это нелегальная политическая литература для братской русской партии. Когда берлинская полиция обнаружила фальшивомонетную и бомбовую мастерскую, немцы опознали заказчика бумаги. Правление СДПГ пожаловалось меньшевикам, и те поручили Заграничному бюро ЦК РСДРП провести расследование, которым вместе с другими занимался тогда еще меньшевик (а позже — большевистский нарком иностранных дел) Г. В. Чичерин. Ленин сумел добиться передачи расследования от Заграничного бюро большевистскому ЦК, где дело замяли. Лидеры меньшевиков после этого в ужасе отвернулись от большевистских «анархистов-террористов», задаваясь вопросом: «Если все это правда, то… как быть с ними в одной партии?»^[185]