Читать книгу - "Наследники исполина - Ольга Игоревна Елисеева"

— Через лес! Через лес выходите! — Кричал Фриц на скаку.

У самого устья долины за толстыми буковыми деревьями рассыпалась цепь австрийских кроатов, метких стрелков в высоких меховых шапках с кисточками. Именно благодаря этим вычурным шапкам, они были хорошо заметны и сами становились легкой мишенью. Скользнув по ним взглядом, Фридрих проклял имперское пристрастие к эффектным костюмам. Он бы берег таких солдат. Он бы нарядил их в каски и незаметную темную форму. А не в ярко-красные венгерские доломаны с золотым шитьем. Все в Германии пошло прахом из-за любви Габсбургов к дешевой театральщине!

— Ваше Величество! — Неотвязный адъютант вновь дернул его лошадь за уздечку.

Фридрих повернул голову. Справа из-за куста в него целился рослый кроат в медвежьей шапке, надвинутой на глаза. Между ними было не более десяти шагов. Холодок явственно пробежал у короля по губам. Он сразу понял, что выстрела не избежать. А с такого расстояния только слепой не бьет в яблочко.

Фрица всегда спасала природная наглость. Вырвав у адъютанта поводья, он повернул лошадь прямо на кроата.

— Ты! Да как ты смеешь! — гневно закричал он. — Не видишь, что перед тобой король?!

Кроат от неожиданности опустил ружье. Ему еще никогда не приходилось видеть сильных мира сего так близко.

— Ну? Отвечай, как положено, дубина!

Обескураженный стрелок вытянулся в струнку и отсалютовал Фридриху.

Кавалькада отступающих прусских офицеров пронеслась мимо, обдав кроата пылью. Он больше не осмелился стрелять.

— Ваше Величество, — придушенно прошептал Пецольд, державшийся от короля справа, — вы — гений.

— Я наглец! — Фыркнул Фридрих, и на его веснушчатом лице заиграла усмешка превосходства. Он обернулся к стрелку и, помахав ему на прощание, крикнул:

— Передай привет святой Терезии! — Так Фриц дразнил толстушку Резль.

* * *

Пока скакали, король успел сочинить письмо к маркизе Помпадур:

«Прекраснейшая из разумных и разумнейшая из прекрасных! Любезная маркиза, лишь ваши совершенства мешают мне прямо задать вопрос: какая туча набежала на солнце? Какая тень затмила светлый гений, столько лет ведущий французскую корону к торжеству и славе?

Что сделало нас врагами? Величайшего несчастья я не переживал за всю свою жизнь!

Не вашими ли прозорливыми мыслями была продиктована Его Христианнейшему Величеству блестящая идея Восточного барьера? Не против медвежьего ли варварства новоявленных гуннов, брошенных на Европу царем Петром, он создавался? Не протянулся ли он от Балтики через Швецию и Польшу до Черного моря к туркам? Не этот ли пояс верных вам союзников до сих пор сберегал спокойствие цивилизованного мира? Если так, то почему в вашем редуте не нашлось места для меня и моего крошечного, но храброго королевства?

Взгляните на карту. Польша, растоптанная сапогами Петра, лежит в руинах. Не Бранденбургский ли дом поднял щит, выпавший из ее ослабевших рук? Прусское королевство ближе любого другого в Европе расположено к землям варваров на севере. Мы должны были стать вашим естественным союзником в войне против русских. А вышло наоборот.

Полчища царицы Елизаветы впущены в Европу руками французского монарха. Трагический абсурд! Один цивилизованный народ призывает орды вандалов, чтоб воевать с другим цивилизованным народом! Горе нам! Мы сами готовим свою погибель!»

Все это Фриц продиктовал Пецольду, когда новый лагерь в трех верстах от Гохкирха был разбит.

Не получив серьезной поддержки от Дауна, фельдмаршал Лаодон не решился ввязываться в крупное сражение, но и выбраться врагу из долины он не дал. Его войска прочно закрывали выход. Пруссакам пришлось искать место в теснине под горой и надеяться на завтрашний прорыв. Они свято верили в военный гений своего государя, выводивший их и не из таких передряг. Но сам Фридрих пребывал в крайнем раздражении.

— Припиши еще, — бросил он секретарю, — что я полностью разделяю мнение Его Величества, что «русских надо вернуть в дебри, из которых они столь опрометчиво выбрались».

Пецольд поднял на короля настороженный взгляд. Час назад он писал совсем другое.

— Ты считаешь меня двуличным? — невесело усмехнулся Фридрих.

Секретарь втянул голову в плечи.

— Ваше Величество, а что вы думаете на самом деле? — Робко спросил он.

— Мы маленькая страна. — Фриц устало потер лицо руками. — И нищая. Мы будем пресмыкаться перед теми, кто сильнее нас, пока сами не наберем настоящего могущества. Ты полагаешь, нашим врагам нужна правда? — Король прошелся по пустой палатке, от души радуясь, что сейчас ему под ноги не попадаются ни стулья, ни портные. — Восточный барьер. Одним росчерком пера мы приписали его Людовику XV. Милая забывчивость, столь ценимая в политике. А ведь над ним трудился еще Ришелье. И уж, конечно, не против России. Кто тогда знал о России? Нет, он строил его против Австрии, своего злейшего врага. И мы поначалу тоже нужны были французам против австрийцев. Все изменила одна деталь. — Король резко остановился. — Видишь ли, там в Версале с некоторых пор начали догадываться, что мы — не поляки, не шведы и не турки. Нами труднее управлять. У нас есть свои малюсенькие интересы, за которые мы готовы перервать глотку кому угодно. Мы стали опасны. Будешь смеяться, но точно также, как Россия. И вот в одно мгновение вместо «доброго друга Фрица», явился враг рода человеческого, Антихрист, как величает меня толстушка Резль. — Король отвесил театральный поклон. — Будь я проклят! Но я отправлю все эти письма и еще напишу святой Терезии что-нибудь трогательно братское о бездарности ее союзников. Бумага терпит все! — Фридрих потряс в воздухе страницей. — И если мне удастся заронить хоть зернышко раздора в альянс моих врагов, это спасет ни одну сотню жизней наших добрых подданных. Тем более теперь, когда мы стоим на краю гибели. — Он был раздражен и, жестом приказав секретарю складывать бумаги, вышел из палатки подышать свежим воздухом.

Измученные стремительной ретирадой солдаты рубили ветки для костров. Людям надо было поесть. Между тем, не только пушки, но и почти весь обоз оказался потерян. Хуже того, король обнаружил, что выполняя его собственный приказ, слуги бросили палатку, сумев спасти из нее только бумаги. Все остальное: еда, складная походная мебель, тарелки и весь гардероб прусского короля — достались храброму Лаодону в качестве трофеев.

Сам Фридрих ускакал в чем был — то есть в недошитом жилете, из которого торчали нитки и булавки.

— Где мой мундир? — осведомился он.

Никто ему не ответил.

— Вы что, олухи, полагаете, я буду командовать армией в канареечном жилете? — Возмущению короля не было предела. — Немедленно пошлите к Лаодону парламентера и потребуйте вернуть мои вещи. Можно прожить без пушек, но не без штанов!

Тут только, Фриц заметил, что одна позиция не лучше другой. Оказывается, теперь его храбрая армия расположилась на бескрайнем капустном поле, брошенном крестьянами еще до сбора урожая. Солдаты с радостью рубили мерзлые кочаны саблями или поддевали на штыки и тащили к кострам.