Читать книгу - "Одна жизнь – два мира - Нина Алексеева"

Мы в офисе администратора.

— Я вас жду. Сохранила ваш обед, — сообщила мне толстая, в два обхвата, сестра.

Она позвала молоденькую голубоглазую, ярко накрашенную, с глубоко обгрызенными, почти до крови, ногтями девушку заполнить анкеты.

И опять эти «уилчерс» — каталки, опять эти длинные коридоры. Грязный, облезлый лифт поднял нас на 4-й этаж. Огромные мешки, полные грязного белья, отвратительный запах больницы. Опустившись на скамью, я не могла удержаться от слез. Кто знает, сколько надо будет находиться в этой обстановке?

Кирилл тоже расплакался:

— Пойдем домой, — почти категорически заявил он.

— Успокойтесь, не надо плакать, — подошла сестра, — переоденьтесь, ваши вещи отправьте с мужем домой, у нас нет места хранить их.

Когда я переоделась и вышла, возле Киры стояла аккуратно подстриженная женщина.

— Вы русские? Давно из России?

— Да, — ляпнула я, — с 44-го года.

Она почему-то сразу прониклась ко мне доверием и с места в карьер, как только Кира ушел, начала вводить меня в курс дела:

— Видите, вон в том углу два товарища, это сочувствующие, а в зеленой пижаме — партийная, — подчеркнула она. — В 1935 году я была в Советском Союзе. Что здесь рассказывать людям, как там живут, все равно не поймут и не поверят. А что сейчас делается в Америке? Как относятся к Советскому Союзу? Забыли, что без Советского Союза не было бы и их сейчас. Здесь ужасно. Мы ничего говорить не можем. Мы рот боимся открыть. Во время войны здесь не так было. Но тогда был Рузвельт, и отношение было другое. Многие наши товарищи работали в правительстве, было чувство свободы, а теперь? Я просто ничего не могу понять в настоящей политике.

Хочу только предупредить вас, я уже шесть лет работаю здесь, и лучшего места, чем в этой больнице, вы нигде не найдете. Если бы вы знали, что делается в городских госпиталях! Народ на полу валяется в коридорах, белье по две недели не меняют. Подумайте только, такая богатая страна, ни от чего не пострадала, а к больным относятся как к отбросам, это просто непростительно. Поживете здесь, еще не то узнаете.

Помогают бороться с коммунизмом Тито в Югославии, Тайваню, Греции, повсюду, во всех странах, а об улучшении жизни не могут позаботиться.

Вечером сообщила мне, что сегодня идет на доклад — докладчик только что приехал из Москвы, с конференции о мире.

— Этот товарищ раньше работал в «Стейтс департамент», в правительстве. Его уволили за симпатии к коммунистам. Вы ведь не знаете, что сейчас там творится!

В воскресенье с Кирой пришла Мария Моисеевна.

— Как дети?

— Плачут, ходят грустные. Приходят домой, без тебя в доме жутко, пусто. Я успокаиваю их, они успокаивают меня.

— Не надо, что ж теперь делать, надо еще немного потерпеть, — успокаивала я, когда самой хотелось биться головой об стенку, кричать.

— Володя тоже обещал не плакать, а то мама будет себя хуже чувствовать, — мудро заявил он.

Вспомнила Крым, Алушту, мелкие камни, с детскую головку, наваленные в беспорядке в саду Воронцовского замка, прозванные «хаосом». Как и все, я тоже там фотографировалась. Что бы я сейчас дала, чтобы вновь очутиться там, в этом «хаосе»!

Несут ужин. Странно, люди кушают. И я тоже, хоть мне и тошно, должна кушать.

Кончился ужин, собрали посуду. И одна женщина с удивительно теплой улыбкой, подобрав и заколов вверх волосы, приятным голосом запела старинные русские романсы: «захочу, полюблю; захочу, разлюблю…» переходя вдруг на мексиканское «ая-я-я»… Что-то в ней есть такое теплое, одесское.