Читать книгу - "Кто Вы, "Железный Феликс"? - Александр Плеханов"

Осенью 1923 г., воспользовавшись экономическими трудностями и болезнью В. И. Ленина, троцкисты развязали новую дискуссию в партии. Дзержинский особенно остро реагировал на действия троцкистов. Он обратил внимание коммунистов на важность борьбы с ними, раскрыл политический вред оппозиции, отметив в одной из своих записок, что в борьбе против троцкистов на карту поставлена судьба большевистской партии и государства. «За партию, — писал он, — дело немалое. Вопрос идет, быть ли нашей большевистской ленинской партии коммунизма или нет. Вопрос идет, быть ли Советскому Союзу Республик или нет»^[1668].

В начале октября 1923 г. в ЦК РКП(б) поступило письмо Л.Д. Троцкого и «заявление 46-ти», подписанное троцкистами, децистами, остатками групп «левых коммунистов» и «рабочей оппозиции». Это была попытка троцкистов противопоставить рядовых коммунистов партийному аппарату, добиться свободы фракции и группировок внутри партии. Дзержинский возглавил избранную пленумом комиссию по выработке резолюции. Одна из правок проекта резолюции, внесенная Дзержинским, дает четкое представление о его предложениях, направленных на укрепление единства партии: «Пленумы ЦК и ЦКК с представителями 10-ти парторганизаций признают выступление Троцкого в переживаемый международной революцией и партией ответственнейший момент глубокой политической ошибкой в особенности потому, что нападение Троцкого, направленное на Политбюро, объективно приняло характер фракционного выступления, грозящего нанести удар единству партии и создающего кризис партии».

В проекте резолюции подчеркивалось, что «революционным долгом всех активных работников партии является обеспечить ЦК-ту в это трудное время полное доверие и непоколебимую поддержку»'^[1669]. (Курсив Ф.Э. Дзержинского — Авт.). В выступлениях оппозиционеров противники большевиков за рубежом увидели симптом раскола партии. Ведущая газета американской буржуазии «Нью-Йорк таймс» писала 23 января 1924 г., что «в РКП (б) начался процесс распада, который приведет к окончательному крушению партии. Конец, возможно, является вопросом нескольких месяцев». Имея в виду эти выступления буржуазной и белоэмигрантской прессы, Дзержинский отмечал: «Когда наши враги замечают те или другие внутренние трения или разногласия, они это стараются раздуть и сделать из этого колоссальнейшую основу для раскола. Если вы будете читать и следить за заграничной прессой, за газетами наших врагов, вы увидите, как они ловят всякие слухи, всякие сплетни и разукрашивают их и говорят о том, что партии приходит конец…»^[1670].

19 ноября 1923 г. Дзержинский вернулся делу Г.И. Мясникова. В письме в ЦК РКП (б) на имя В.М. Молотова он отметил: «Считаю пребывание Мясникова на свободе сугубо опасным. Во-первых, для всех это непонятно и является доводом, что ЦК боится его или чувствует свою неправоту в отношении «Раб. группы», ибо Мясников абсолютно не изменил своих взглядов и этого не скрывает.

Затем Мясников, вернувшись сюда и не находя того, за чем сюда приехал (переговоров и договоров с ЦК) — теряет всякую почву и, будучи психически неуравновешенным, может выкинуть непоправимые вещи, о чем говорил в свое время Рязанов.

Поэтому я думаю, что Мясников должен быть арестован. О дальнейшем необходимо решить после его ареста. Думаю, что надо будет его выслать так, чтобы трудно было ему бежать»^[1671].

Через три дня опросом членов Политбюро ЦК РКП (б) предложение Дзержинского о немедленном аресте Г.И. Мясникова было утверждено^[1672].

Следует иметь в виду, что чекисты принимали активное участие в партийных дискуссиях. Их партийные организации были достаточно большими, поэтому мнение коммунистов-чекистов было важно для ЦК и губкомов РКП (б). Например, в Москве в конце 1923 г. в центральном аппарате и губотделе ОГПУ насчитывалось 1500 коммунистов. Во время дискуссии большинство чекистов отстаивало линию ЦК. Такая позиция объяснялась подбором состава коммунистов в ГПУ и той атмосферой непримиримости, которая сложилась в партии и всячески насаждалась и поддерживалась сверху усилиями руководства. Люди, которые думали иначе или сомневались в политике партии, вызвали особое беспокойство у Дзержинского, который рекомендовал всем руководителям прежде всего «обратить внимание] на партийных] середняков»^[1673].

Председатель ВЧК-ОГПУ, начальники управлений, отделов и служб следили за положением дел в партийных организациях. Например, он внимательно анализировал соотношение сил в аппарате ОГПУ в дискуссии 1923–1924 гг. Из его личных подсчетов видно, что из 551 членов РКП (б) линию ЦК поддерживало 367 человек, 40 — были против, 129 проявляли колебания, мнения других не было известно^[1674]. И Дзержинский принял меры, чтобы ослабить силы оппозиции. В конце декабря 1923 г. общее партийное собрание центрального аппарата ОГПУ фактически единодушно одобрило линию ЦК РКП (б) и постановило: «Партстроительство должно вестись в соответствии с резолюцией ЦК, которая намечает действительный путь для сплочения партии»^[1675].

19-20 декабря 1923 г. в клубе ОГПУ состоялось общее собрание коммунистов ОГПУ, Московского губотдела ОГПУ, особого отдела МВО и типографии № 29. На собрании был представлен весь «цвет» троцкистской оппозиции, возглавляемой Е.А. Преображенским. Оппозиционеры явно рассчитывали на то, что им удастся привлечь на свою сторону чекистские ячейки.

Обстоятельства сложились так, что Дзержинский не смог 19 декабря присутствовать на дискуссии. В это день коммунисты заслушали доклад члена Коллегии ОГПУ М.А. Трилиссера, отстаивавшего линию ЦК, и содоклад Преображенского, который обещал улучшить экономическое и политическое положение в стране, поднять жизненный уровень населения, обеспечить развитие внутрипартийной и рабочей демократии.

Дзержинский появился на собрании 20 декабря. Чекист Ю.В. Садовский вспоминал: «В конце речи Дзержинский сказал, что раньше он ценил и уважал Преображенского. Кто-то из зала прервал его репликой: «А теперь?» — «Теперь… — Дзержинский смерил побледневшего Преображенского, — теперь…я его ненавижу. Он враг партии. Он наш враг, он мой враг» и закончил речь словами: «Противникам линии Центрального Комитета нашей партии не место в ОГПУ. Уходите!»^[1676].

Собрание осудило «фракционность и группировки внутри РКП(б), а также попытки создавать таковые, считая, так как они подрывают «столь необходимое единство партии и внесут разложение в ее ряды»^[1677]. Политическую линию ЦК поддержали местные партийные чекистские организации Омска, Петрограда, Курска, Ростова-на Дону, Новониколаевска и других городов. Но острая идейная борьба с троцкистской оппозицией не утихала вплоть до января 1924 г. Дзержинский неоднократно выступал на собраниях партячеек Московской организации РКП(б) и районных партконференциях. Он боялся раскола партии, который мог привести к отстранению от власти большевиков: «Дело немалое. Вопрос идет, быть ли нашей большевистской ленинской партии коммунизма или нет. Вопрос идет, быть ли Советскому Союзу республик или нет.