Читать книгу - "Маннергейм - Леонид Власов"

Маннергейм, вспомнив свою кадетскую юность в Финляндии, посетил местный кадетский корпус и был разочарован тем, что он — низшего разряда. Здесь готовили юношей к поступлению в средний корпус, который должен был открыться лишь осенью. Учителя уже были назначены, появились и кандидаты в кадеты.

Незадолго до приезда Маннергейма в Урумчи прибыл новый губернатор края. Несмотря на свой преклонный возраст, китайский чиновник обладал твердостью характера, большим служебным опытом, а также хорошим знанием края.

Маннергейм вместе с русским консулом Николаем Коротковым нанес официальный визит губернатору Чену. Во время беседы Чен, в виде шутки, с удивлением сказал: «Господин Маннергейм, вы по-прежнему путешествуете под двумя фамилиями?» Это было связано с тем, что в паспорте, полученном из Пекина, стояла фамилия «Ма-ну-э-хэй-м», а в визитных карточках, напечатанных в Кашгаре, «Ма-да-хан» («конь, проскакавший через звезды»).

Густав сразу же почувствовал неладное. И действительно, несмотря на то что китайские власти тщательно скрывали перемену своего отношения к России, оно под влиянием Японии приобретало все более негативную окраску. Это и передалось в словах губернатора.

Испытывая чудовищное напряжение физических и душевных сил, давление со стороны китайских чиновников, отдохнуть душой барон мог лишь в кругу россиян.

«В Урумчи, — писал Маннергейм, — мне в последний раз, до прибытия в непосредственную близость к Пекину, пришлось приятно провести время среди соотечественников, часто собиравшихся в гостеприимном доме нашего консула Николая Николаевича Короткова и его радушной супруги».

Во вторник 13 августа экспедиция отправилась в Гучэн, о котором Густав писал: «Это один из наиболее оживленных торговых центров всей провинции… от него ежегодно отправляются три-четыре „серебряных каравана“, везущих более миллиона дан^[4] серебра на уплату за полученный товар».

В этом городе было 15–20 тысяч жителей: китайцев, дунган и сартов, преимущественно первых.

Из Гучэна Маннергейм отправился в Турфан. Путь к нему шел через перевал, подъем на который был крут и каменист. Уже 7 сентября здесь выпал снег. К тому же спуск с перевала был значительно круче подъема. Только после спуска дорога выходила на широкую долину Бэяньхэ.

Наконец, после утомительного перехода, экспедиция достигла города Турфан и его оазисов. Этот город состоял из двух частей, находившихся примерно в версте друг от друга. Вся торговля была сосредоточена в одной его части, имеющей шесть тысяч жителей. Администрация же размещалась в небольшой крепости под прикрытием роты пехоты.

От Турфана экспедиция направилась к построенному на скатах южных гор городу Баркулю, куда вступила в понедельник 30 сентября. Этот город имел какой-то недостроенный вид, окруженный, по мнению Густава, «расплывающейся стеной». Рядом темнели развалины маньчжурского города. Баркульский уезд был заселен китайцами. Климатические условия здесь исключительно суровы: когда через восемь дней экспедиция Маннергейма покидала город, вся местность была покрыта неглубоким снегом.

Переход через перевал Кошеты-даван был очень труден. Густав писал: «Нам пришлось в течение двух суток лопатами очищать дорогу на расстоянии около 3,5–4 верст, то есть на последнем крутом подъеме и на самом перевале, который на расстоянии около трех верст представлял почти горизонтальную площадь. Снег имел от 0,5 до 2 аршин глубины. После неимоверных трудов удалось вывезти тяжело нагруженные арбы».

12 октября экспедиция вошла в небольшой, но плодородный оазис Хами, принадлежащий мусульманскому князю. Маннергейм пишет, что этот князь «своей алчностью и бессердечностью далеко превзошел китайских чиновников». Население здесь было сартское. Лишь в городе Хами и в немногих деревнях жили китайцы и дунгане. Город состоял из трех частей: базара, зданий администрации и гарнизона, дворца князя.

Маннергейм писал: «Незадолго до моего приезда в Хами вспыхнули беспорядки. Сарты, выведенные из терпения, стали требовать своего освобождения от тирании князя с тем, чтобы они, наравне с другими китайскими подданными, платили подати одному богдыхану. Вдохновителем этого движения был, по-видимому, местный мандарин, и, вероятно, не из националистических чувств, а из желания вместо князя собирать подати. Когда я приехал, все уже улеглось. Китайский генерал с небольшим отрядом кавалерии был вызван из Баркуля. Несколько невооруженных сартов легло под китайскими выстрелами, и неудачный националистический мандарин был отрешен от должности».

В четверг 17 октября Маннергейм со своей группой покинул Хами и через 11 дней прибыл в город Ань-си, о котором сказал: «Город мертвый, окруженный полуразвалившейся и полузасыпанной песками стеной».

Из Ань-си экспедиция по пустым дорогам с встречавшимися кое-где колодцами и небольшими сараями добралась до города Дуньхуана. Маннергейм писал: «В Дун-хане я застал только что улегшиеся волнения на экономической почве, направленные на этот раз против местного представителя богдыхана. Местные милиционные войска отказались действовать против толпы, которая вломилась в дом мандарина, убив при этом двух-трех сторожей. К моему приезду все уже успокоилось и главари бежали в горы».

Уже установилась зима, когда Маннергейм в субботу 9 ноября выступил из Ань-си в направлении на Цзяюйгуань. Дорога по всей Северной Ганьсу была очень однообразна. Она тянулась широким коридором между горными массивами, расширяясь и сужаясь. Для ночлега экспедиция останавливалась в больших деревнях.

Внутренний Китай

В воскресенье 17 ноября экспедиция Маннергейма у Цзяюйгуаня миновала Великую Китайскую стену и вошла во Внутренний Китай. На другой день, пройдя большой таможенный пункт, в основном для русских товаров, караван остановился в городе Сучжоу. Стоянка была короткой, после чего движение продолжилось к городу Ганьчжоу, куда экспедиция вступила в пятницу 6 декабря. Характеризуя этот город, Маннергейм писал: «Город занимает очень большую площадь, но по крайней мере одна треть ея под болотами и камышом, последний достигает более сажени высотой. Из остальной части немало уходит под кумирни, которых, говорят, имеется целых 40. Население города определяют тысяч в 35–40, уезда — в 55–60 тысяч жителей. Местность кругом болотиста, и вода имеется в изобилии».

В среду 25 декабря экспедиция выступила из Ганьчжоу на восток и через несколько дней была в городе Ляньчжоу — третьем по населению в провинции Северная Ганьсу. Это большой китайский город с маньчжурской крепостью. Около города разместилась резиденция епископа, главы католических миссионеров Северной Ганьсу. Здесь с бельгийскими миссионерами Маннергейм встретил новый, 1908 год. Вспоминая свое пребывание в городе Ляньчжоу, Густав писал: «Я должен с благодарностью упомянуть имя монсиньора Отто. Он и его миссионеры, большая часть которых бельгийцы, оказали мне радушный прием и искреннее содействие всюду, где могли. Они часто вспоминали действия наших отрядов во время подавления боксерских беспорядков и с симпатией относятся к русским».