Читать книгу - "Вёшенское восстание - Андрей Венков"

Такие предложения выдвигались Деникиным, когда у власти был Краснов. Но после того как многие члены Круга потребовали установления единого командования (Окружное собрание членов Большого Войскового Круга от Верхне-Донского округа потребовало срочно фактически осуществить единое командование над всеми вооруженными силами Юга России еще до открытия круга, 28 января (10 февраля) 1919 г.)^[88], а во главе Войска стал сподвижник Деникина А.П. Богаевский, влияние «добровольцев» на дела Донской армии возросло. Даже по поводу награждения Гусельщикова орденом Святого Георгия Богаевский советовался с Деникиным^[89]. Что касается военных планов Деникина, то ещё в январе 1919 г. на военном совещании в Минеральных водах он решил, опираясь на Донецкий бассейн, «главными силами развивать действия в общем направлении на Харьков»^[90], поскольку харьковское направление было кратчайшим «к главному объекту действий – Москве»^[91].

Однако при огромном превосходстве сил противника военные действия в феврале – марте 1919 г. сводились к «затыканию дыр» на фронте.

Советское командование, лишившись плацдарма на правом берегу Донца на фронте 9-й армии, производило перегруппировку, перебрасывало войска западнее, где фронт (у Луганска) уже пролегал за Донцом. 11 марта Командюж Гиттис отдал приказ «в центре совершать перегруппировку с целью, воспользовавшись оборонительной линией реки Донец, частям 9-й армии сменить 8-ю, сосредоточить ее для атаки из района Веселогорск – Луганск вдоль правого берега Донца в направлении на Новочеркасск – Ростов». 9 армия должна была частями 23-й дивизии сменить 8-ю армию к 5(18) марта^[92].

Таким образом, красные концентрировали войска на правом берегу Донца в районе Луганска, чтоб оттуда «по сухому» ударить на Новочеркасск, и считали, что «в районе западнее линии Лихая – Новочеркасск и должен быть разыгран решительный бой»^[93].

«Добровольцы» и донцы стягивали войска для встречного удара. Фактически должно было развернуться протяженное по площади и длительное по времени встречное сражение. Важным фактором в этом сражении стало восстание казаков на Верхнем Дону в тылу у Красной Армии.

Настроение казаков на территории, занятой советскими войсками, также меняется к весне 1919 г. Мечты о немедленном улучшении благосостояния со свержением местных органов красновской диктатуры не осуществились. Более того, с приходом советских войск казаки должны были разделить все тяготы Гражданской войны вместе с голодающим народом России.

Начиная наступление на Юге большевики надеялись облегчить положение страны. 3 апреля 1919 г. В.И. Ленин говорил: «…все завоевания, которые наша Красная Армия сделала на Украине и на Дону… дадут самое существенное облегчение для внутреннего положения, дадут хлеб и уголь, продовольствие и топливо»^[94]. На территории, занятой советскими частями, вводилась продразверстка, которая изымала «излишки» хлеба по существу без компенсации их промышленными товарами.

Неоднородность состава населения области внесла свои особенности в советское строительство на Дону. Малочисленное красное казачество в это время пошло на обострение борьбы. Красновские указы за переход к красным лишали казачьего звания и пая земли. Весной и летом 1918 г., во время установления красновской власти, осатанелые старики нещадно пороли сочувствующих Советам на сходах, всячески издевались. Но все равно находились смельчаки и бежали в Красную Армию, и немало из них, выпоротых и обесчещенных, грозилось вернуться и «поликовать» над обидчиками, с четырех сторон зажечь родимый хутор.

Уходя к большевикам, казак автоматически становился сельским пролетарием, был гораздо надежнее мобилизованных крестьян и превосходил их по военной подготовке. Даже белые считали: «Эти изменники представляют собою лучшие боевые части красных»^[95]. Председатель Казачьего отдела ВЦИК докладывал, что «красные казаки ненавидят своих станичников, находящихся в рядах Краснова, отлично знают, кто из них служит насильно, а кто добровольно, и пощады тем, кто погнался за звездочками и лычками, продав за это родного брата, не будет никакой».

У многих были личные счеты, и теперь, вступая в родные места победителями, предвкушали они «расплату с довеском». А впереди уже летела молва, что такой-то идет с таким-то отрядом и грозился тому и тому первым головы срубить, а такому-то лучше бы и на свет не родиться – под землей найдет и живого съест.

В хуторе Большом Усть-Хоперской станицы казаки-мироновцы из 1-го Донского революционного полка таскали за бороды, а затем изрубили «за злостную агитацию» 20 стариков, которые пытались их «усовещевать» и «наставить на путь истинный». В Нижнечирскую, окружную станицу 2-го Донского округа, красные казаки вступили первыми, разбили лавки и раздавали имущество, а затем своим судом стали карать местную «контру», и если б не политкомы, залили бы Нижнечирскую кровью.

Но не в этом была беда. Красные казаки пришли и ушли со своими полками дальше, к Донцу – «топить гидру в Черном море». Перетрухнувшие их «знакомцы» вылезли из погребов и уже на радостях сулили скрывавшим их соседям и родственникам золотые горы. Но далеко до покоя было. Ох, как далеко!

Разложение и ослабление белого казачества подталкивали донское крестьянство на его борьбу с привилегированными землевладельцами-казаками. Борьба обострялась тем, что советская власть помещичьей земли крестьянам здесь, на Дону, не дала – все имения были преобразованы в совхозы. Весной 1919 г. член Донбюро РКП (б) С.И. Сырцов докладывал: «Ненависть против казаков, на которых крестьяне привыкли смотреть как на классовых врагов, только теперь находит свое выражение… Победы Красной Армии вдохнули уверенность в крестьян, и они начинают расправу с казачеством»^[96].

Несмотря на то что стихийное движение крестьянства нарушало классовый подход к решению вопроса, носило «антиказачий» характер и иногда выражалось в неприкрытых грабежах станиц, группа работников во главе с Сырцовым считала, что крестьяне в массе (за исключением небольшого процента отъявленных кулаков) представляют тот элемент, на который партии в борьбе с казачеством придется опираться.

Эти настроения нашли свое отражение и во взглядах ряда донских ответственных работников, а отзвуки этих настроений проявлялись даже в верхах командования Красной Армии. В январе 1919 г. в «Известиях ВЦИК» появилась статья «Борьба с Красновым», в первых числах февраля та же статья, но озаглавленная «Борьба с Доном», печатается в нескольких номерах «Известий Народного Комиссариата по Военным и Морским Делам». Автор, подписавшийся «И. В-с», сообщил, что «мимо внимания трудового народа проходит незамеченным такое явление, как титаническая борьба наша против Дона… Дон выступил против нас, против русского революционного трудового народа, и выступил в своей прежней исторической роли разбойника, душителя всяких свободных начинаний в России» (2 февраля). После реверанса в сторону революционной части казачества («Говоря о казачестве, сражающемся против нас на Дону, мы не имеем совершенно в виду трудовой казачий народ, казачий пролетариат, тот, который пламенеет жизнью революции» (4 февраля), И. В-с между прочим объявил читателям: «Казачья масса еще настолько некультурна, что при исследовании психологических сторон этой массы приходится заметить большое сходство между психологией казачества и психологией некоторых представителей зоологического мира» (8 февраля). Примеры? Пожалуйста: «В ухе у казака обыкновенно серьга, а то иногда их даже две. Иногда приходится видеть казака, у которого даже в носу проделана дырка для вставления особого сорта кольцеобразного приспособления» (6 февраля). Вывод гласил: «Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции. Стомиллионный русский пролетариат не имеет никакого нравственного права применить к Дону великодушие… Дон необходимо обезлошадить, обезоружить и обезногаить и обратить в чисто земледельческую страну» (8 февраля).