Читать книгу - "Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи - Джон Кампфнер"

Среди субарендаторов англичане встречались чаще, но и тут их было лишь около одной пятой от общего числа, причем им принадлежало в среднем гораздо меньше земли, чем равным им по рангу нормандцам[115]. В новой Англии король и королева лично владели пятой частью всей земли, церкви принадлежало чуть больше четверти. Соплеменники Вильгельма получили половину всех частных земель в королевстве, а прежним главным землевладельцам осталось лишь 5 %[116]. И радикальные демографические перемены постигли не только сельскую местность. В Уинчестере, древней королевской столице, доля населения с англосаксонскими именами сократилась с 70 % на момент составления «Книги Страшного суда» до менее чем 40 % к 1110 году[117].

С 1070-х Ален стал основоположником политики расселения, воплощенной в жаловании поместий: земля вручалась новым владельцам в обмен на клятву вассальной верности правителю, распространяющуюся как на мирное, так и на военное время. Ален привел ряд новых вассалов, которые выступали в роли посредников между ним и английскими крестьянами, работавшими на его земле. По некоторым оценкам, 38 из 40 мелких землевладельцев, которым он пожаловал землю, были бретонцами. Похоже, Ален также воспользовался случаем и поделился долей своих военных трофеев с тремя сводными братьями — Рибальдом, Боденом и Бардульфом, — которые не могли унаследовать какие-либо семейные земли в Бретани[118]. Так он отступил от своей обычной политики в восточно-английских поместьях; там большому числу англичан было позволено сохранить свои земли[119]. Масштабы опустошений на севере не оставляли ему иного выбора, кроме как искать новых землевладельцев где-то еще, — иначе эти владения просто некому было бы обрабатывать.

К 1086 году пятая часть Англии оказалась в руках бретонцев. Завоевание уже не ограничивалось заменой одной элиты на другую — расчленению подверглась и средняя страта общества. Ильбер и Дрого — также крупные землевладельцы в Йоркшире — пригласили множество нормандцев, бретонцев и фламандцев, чтобы защитить захваченные земли[120]. Масштабы миграции и колонизации были столь велики, что к 1140 году местный хронист указал фламандцев в числе шести главных групп населения на северо-востоке Англии[121]. Иностранцам передавались целые поместья, порой практически мгновенно. Бритрик — возможно, богатейший тэн-англосакс в 1066 году — потерял все свои земли; эта недвижимость стоимостью в 560 фунтов отошла к Вильяму Фиц-Осберну[122]. Однако эти примеры показывают, что речь шла именно о перераспределении имущества между элитами, а не о появлении чего-то принципиально нового. Небольшой слой чрезвычайно богатых людей доминировал в английском обществе задолго до пришествия нормандцев. Отец Гарольда, эрл Годвин, был в свое время бесспорным лидером и крупнейшим землевладельцем, возможно, даже более могущественным, чем сам король. Вильгельм усвоил этот урок. Он создал касту могущественных — но не чрезмерно влиятельных — вассалов, каждый из которых имел свою вотчину, но при этом был лично обязан королю.

Новая нормандская аристократия была более тонко сбалансирована в плане богатства и влияния, чем англосаксонская. Ален Руфус, Вильгельм де Варенн, Вильям Фиц-Осберн, Одо и Роберт де Мортен имели схожий статус. Земли для раздачи хватало. Больше всего политического влияния имел и, вероятно, больше всего страха (после Завоевателя) внушал Одо. Он чрезвычайно пекся о своей репутации и, судя по всему, был спонсором знаменитого гобелена, носящего название его нормандской епархии. На гобелене он представлен в героической роли — «подбадривая юношей», как говорится в подписи, перед битвой при Гастингсе. Будучи графом Кентским, Одо добавил к своим французским владениям большую часть юго-восточной Англии и в течение нескольких лет верно служил королю, руководя своими войсками при подавлении ряда восстаний. Другой сводный брат короля, де Мортен, получил к моменту составления «Книги Страшного суда» в награду за верность порядка восьмисот маноров, в основном на юге и юго-западе Англии.

Ален, в отличие от многих других союзников Вильгельма родом не из Нормандии, успешно встроился в элиту, основанную на нормандских королевских родственных связях. Большинство разбогатевших после битвы при Гастингсе и до того были крупными магнатами в герцогстве Нормандия и имели тесные связи с семьей герцога[123]. Некоторые — скажем, семья Варенн — считались на родине относительно мелкими аристократами, но теперь, благодаря землям, захваченным после завоевания, мгновенно заполучили крупные состояния и высокий статус.

Ален настолько прочно утвердился в северном Йоркшире, что эта часть Англии в «Книге Страшного суда» описывается как «земля графа Алена». Он правил всеми, кого переписывал. Но хотя масштабы принадлежащих ему территорий казались беспрецедентными, со стоимостью активов, как ни парадоксально, была совсем другая история. Север еще не оправился тогда от зверств нормандских армий. И если в других частях страны стоимость земли выросла, в Йоркшире она рухнула. В Ричмонде была выше доля маноров, помеченных как «пустошь», — то есть они не производили ничего. В соответствии с одной из интерпретаций «Книги Страшного суда», йоркширские поместья Алена могли с 1066 года упасть в цене больше чем наполовину. Дрого пострадал еще больше: до завоевания его земли стоили 553 фунта, к 1086 году их стоимость упала до 93 фунтов[124]. В этом и состоит парадокс покорения севера — чтобы заполучить абсолютную экономическую власть над территорией, нормандцы решили сначала уничтожить местную экономику. В тех обстоятельствах Ален не так уж плохо управлялся с самим Ричмондом: тут цена земли составляла 80 % от прежней стоимости, то есть те маноры, где хозяйство все-таки велось, были прибыльны[125].

Мгновенное падение стоимости земли, вызванное подчинением севера, подсказывает, что Ален должен был искать источники дохода в других частях Англии. К моменту переписи он владел 43 манорами за пределами Ричмонда, в основном в восточных графствах. За исключением нескольких территорий, которые он получил в награду сразу после Гастингса, эти земли попали в его руки после поражения и изгнания северных английских эрлов в начале 1070-х. Как указывал Ордерик Виталий в своей «Церковной истории», Вильгельм «разделил главные провинции Англии между своими сторонниками»[126]. У Алена были владения в общей сложности в двенадцати графствах, и в Линкольншире и Кембриджшире ему принадлежало в два с лишним раза больше земли, чем любому другому аристократу[127].