Читать книгу - "Крах 1941 - репрессии не при чем! "Обезглавил" ли Сталин Красную Армию? - Андрей Смирнов"

Недоработана техника и практика сосредоточения массового огня.

На низком уровне разведка ненаблюдаемых целей, плохо с артиллерийским наблюдением и разведкой»169.

В самом деле, о том, что взаимодействие артиллерии с пехотой и танками не отработано, на ноябрьском Военном совете говорили командующие войсками и КВО («Это является самым слабым вопросом»), и ЛВО («Взаимодействия с пехотой, танками […] как правило, нет»), и ЗабВО («Слабой областью […] является огневое сопровождение танков в рамках дивизии – корпуса»); фактически признал это и начальник артиллерии РККА Н.Н. Воронов. А К.Е. Ворошилов прямо заявил, что «плохое взаимодействие артиллерии не только по вине общевойсковых начальников, но и по вине артиллерийских начальников» отличает всю РККА, что «взаимодействие артиллерии с пехотой и другими родами войск остается слабым» во всей РККА170.

Только в годовом отчете ОКДВА утверждалось, что взаимодействие с пехотой артиллерия отработала удовлетворительно, а с танками хоть и одним из двух методов, но тоже удовлетворительно. Однако приписать своим командирам-артиллеристам хотя бы удовлетворительное в целом умение массировать огонь артиллерии не решились и составители этого отчета: удовлетворительно, признавалось в нем, умеют планировать только огонь дивизиона, а огонь артиллерийской группы – уже хуже. Подобное положение дел в двух крупнейших округах – БВО (считавшемся, напомним, передовым) и ОКДВА – позволяет заключить, что слабое в целом умение массировать артогонь было характерно тогда для комсостава артиллерии всей РККА.

Ну, а то, что для него было характерно и невнимание к организации разведки и наблюдения, – это признал тогда и начальник артиллерии РККА Н.Н. Воронов. «Не умеем организовать разведку и использовать своевременно данные этой разведки», – отмечал он 22 ноября 1937 г. на Военном совете и приводил примеры полной тактической беспомощности, проявленной на осенних опытных учениях в двух округах командирами из частей артиллерии большой мощности. Не сумев организовать разведку целей, они развертывали свои 203-мм гаубицы «как-нибудь», так и не зная, где расположены долговременные укрепления, которые им предстоит обстреливать! Естественно, «пришлось потом […] менять огневые позиции»… «Очень плохо обстоит у нас дело», продолжал Воронов, и «с артиллерийским наблюдением. Артиллеристы [из дальнейшего изложения видно, что начарт имел в виду и командный состав. – А.С.] до сих пор наблюдать не умеют, они научились наблюдать лишь за разрывами». «А ведь опыт войны показывает, что хорошее артиллерийское наблюдение способно вскрывать намерения противника в тактическом и оперативном масштабе [а значит, и помочь организовать срыв этих намерений при помощи артиллерийских средств. – А.С.]»171.

Из того же выступления Н.Н. Воронова видно, что комсостав артиллерии РККА «очень плохо» усвоил и организацию оборудования и маскировки огневых позиций – особенно для 45-мм противотанковых пушек. «[…] Опыт белорусских и московских маневров показывает, что мы эти орудия очень неумело применяем в обстановке, близкой к боевой. Если мы эти орудия в первые дни войны будем применять так открыто, то они будут быстро подавляться противником»172.

Таким образом, тактическая слабость комсостава советской артиллерии во второй половине 1937 г. определялась слабым его умением:

– организовать взаимодействие с другими родами войск;

– массировать огонь артиллерии;

– организовать артиллерийскую разведку и вести наблюдение и

– организовать оборудование и маскировку огневых позиций.

Но слабое умение командиров-артиллеристов наладить взаимодействие с пехотой и танками было характерно для РККА и в «предрепрессионный» период. Так, в директиве наркома обороны № 400115с от 17 мая 1936 г. выражалось опасение, что артиллерийские дивизионы с их штабами «по-прежнему [выделено мной. – А.С.] окажутся летом слабейшим звеном в системе боевой подготовки армии»173. А ведь практическое взаимодействие с другими родами войск в артиллерии осуществлялось именно на уровне дивизиона! О том, что «слабой стороной подготовки арт[иллерийских] дивизионов следует признать совершенно недостаточную тактическую их работу совместно с пехотой», М.Н. Тухачевский докладывал К.Е. Ворошилову и 7 октября 1936 г.174. Да и из тезиса, озвученного 27 ноября 1937 г. самим Ворошиловым («Взаимодействие артиллерии с пехотой и другими родами войск остается [выделено мной. – А.С.] слабым […]»), следует, что организовать такое взаимодействие советские артиллеристы плохо умели и до начала чистки РККА…

Это хорошо видно и на примерах конкретных военных округов, чье командование жаловалось на эту проблему осенью 37-го. Так, в КВО организация взаимодействия артиллерии с другими родами войск «слабым вопросом» была и в 1936-м. Ведь даже в безумно «отлакированном» годовом отчете этого округа от 4 октября 1936 г. признавалось, что командир артдивизиона (т. е. практический организатор этого взаимодействия. – А.С.) «еще не может быть признан хорошо подготовленным» и что «тактическое применение батальонных и полковых орудий» (предназначавшихся для действий в постоянном и непосредственном контакте с пехотой!) отработано «слабо»175. Как заключал весьма объективный приказ нового комвойсками округа И.Ф. Федько № 0100 от 22 июня 1937 г., «главнейших вопросов взаимодействия» с другими родами войск «комсостав всех степеней» артиллерии КВО «не отработал» и к началу чистки РККА176.

В одной из двух артиллерийских частей БВО, о чьей выучке в 1936 г. сохранились более или менее подробные сведения – в 37-м артиллерийском полку 37-й стрелковой дивизии, – организация взаимодействия с пехотой еще в октябре была слабой однозначно (инспектировавшие отметили тогда, что проверенный ими штаб дивизиона даже перед боем организует такое взаимодействие лишь «удовлетворительно», а в процессе боя – «несколько хуже» и что полк «не всегда» обеспечивает огнем «движение пехоты»177). А в другой части – 33-м артполку 33-й стрелковой дивизии – такая организация была слабой более чем вероятно: ведь практические организаторы взаимодействия – штабы дивизионов – еще к июлю 1936-го были там вообще не сколочены…

Даже если считать сообщение отчета ОКДВА за 1937 г. об удовлетворительной отработке взаимодействия артиллерии с пехотой и танками приукрашивающим действительность, то и тогда реальная картина окажется не хуже той, что была в армии Блюхера в «предрепрессионный» период. Ведь в октябре 1935 г. начарт ОКДВА В.Н. Козловский прямо признавал, что его артиллеристы не обеспечили «должной спайки в совместной работе артиллерии и танков» и что у них «отстает» «организация и осуществление поддержки контрударов (т. е. организация взаимодействия и с пехотой. – А.С.»)178. Удовлетворительно взаимодействовать с пехотой и танками артиллеристы Блюхера не могли и в первой половине 1937-го: в отчете штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г. констатировалась неудовлетворительность выучки штабов артдивизионов, а действия орудий сопровождения танков и пехоты признавались наиболее слабым местом взаимодействия родов войск…

Слабым умением массировать огонь комсостав советской артиллерии тоже отличался и в 1935—1936-м. Выступая 8 декабря 1935 г. на Военном совете, А.И. Егоров указал, что в артиллерийских дивизионах и группах «не отработано управление огнем» (а, как напоминал в своем приказе № 03 от 6 января 1935 г. И.П. Уборевич, «управление огнем див[изио]на – группы есть основа управления огнем массированной артиллерии»)179. «Артиллерия дивизии, – констатировалось в докладе М.Н. Тухачевского от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА», – теоретически управление массовым огнем […] отработала, однако практически [выделено мной. – А.С.] этот важный вопрос во всех частях [выделено мной. – А.С.] еще не разрешен и не закреплен»…180