Читать книгу - "Конунг - Илья Бояшов"

Мимо ушей пропустил ее слова Рюрик — и Астрид встревожилась еще больше. Сердце ее не обмануло. Вскоре после возвращения ярл позвал к себе колдуна и повел такой разговор:

- В сундуке своего прадеда Гудмунда разыскал я кольчугу, она немного проржавела, но ни одной вмятины или пробоины я на ней не разглядел. Это добрый знак, но нужно мне, Отмонд, чтобы она была еще и заговорена. Да так, чтоб никакое ответное заклятие не могло бы ее пробить. Впервые я прошу тебя об этом и думаю: ты не откажешь в просьбе. Я же щедро тебя награжу, не сомневайся. Но дай слово, чтобы никто не прознал об этом.

Колдун, смекнув, что Рюрик неспроста к нему подступился, воскликнул:

- Не надумал ли ты схватиться с самим Тором?

- Какая тебе разница! — заявил Рюрик.

Колдун тогда сказал совершенно серьезно:

- Вся–то загвоздка в том, что самому тебе придется попотеть как следует, если захочешь заговорить кольчугу. Вот только не знаю: сможешь ли ты вынести подобное испытание. Порой оно бывает не под силу человеку даже искушенному и закаленному.

- Впереди самых отчаянных берсерков приучил я себя находиться в битвах, — ответил Рюрик, — и привык не задумываться о страхе во время боя. Если дело касается Мидгарда, что может меня остановить?

Отмонд покачал головой:

- Даже отец твой, Олаф, ни разу не обращался ко мне с подобной просьбой — а человек он был поистине непредсказуемый. Скажи: для чего тебе еще и заговоренная кольчуга, если в Мидгарде все и так перед тобой разбегается? Еще один такой поход — и самого Хальвдана заткнешь за пояс, ибо уже не юнцом вернулся, а настоящим ярлом!

- Не твое то дело! — вновь сказал Рюрик. — Но можешь быть уверен — ничего меня здесь не испугает. Что касается нечисти: разве боялся я в детстве карликов и кобольдов? Разве трясся от страха, когда в море ловила меня непогода?

- И все же, что ты собираешься затевать? — спросил Отмонд с тревогой.

Молодой ярл по–прежнему предпочитал помалкивать. Колдуну ничего не оставалось делать: он приказал принести ту кольчугу. Рюрик принес, и была она ржава и столь тяжела, что когда положил Отмонд ее к себе на плечо, то согнулся от ее тяжести. И Отмонд тогда сказал, что на третий день к вечеру должен спуститься ярл в Лощину Трех Елей. Несмотря на то что деревья росли внизу той глубокой лощины, их верхушки еще на много локтей возвышались над склонами — вот какой высоты были те ели! Из людей фьорда никто, кроме Отмонда, да, пожалуй, еще и Энгерд, местной ведьмы, в то место предпочитал не спускаться — туда даже солнце не проникало, и там, в зарослях, в глубоких ямах под корнями, волчицы выводили своих щенков. Отмонд лишь иногда летом наведывался в лощину за ядовитой травой и грибами для своих снадобьев. И взял Отмонд с Рюрика слово, что никогда никому не проговорится молодой ярл, где побывал в ту ночь, — и ударили они по рукам. Вечером третьего дня бьеоркский ярл явился туда, где была условлена встреча, — Отмонд ждал у входа в лощину и вот что сердито воскликнул, поглядев на сына Олафа:

- Не иначе принял ты самого крепкого вина — не к добру такая бравада. Здесь не место выпячивать грудь и похваляться своей храбростью, якобы все тебе нипочем!

- Нужна мне заговоренная кольчуга, — упрямо твердил Рюрик. — Не сомневайся, я вынесу испытания, какими бы они ни оказались.

- Смотри, как бы ты не выскочил из этой лощины подобно зайцу, — заявил колдун. — Ведь сам не знаешь, на что решился!

Рюрик ответил упрямо:

- Знаю одно — Рунгу теперь не сносить головы!

И тогда они спустились в лощину, и сделалось совсем темно. Отмонд между еловых корней развел костер, но кидал в него не сучья, а сырой папоротник, и дым стлался над самой землей. Затем он велел сесть ярлу на землю и дал отхлебнуть своего зелья. Каких только россказней не наслушался Рюрик о том зелье, но отхлебнул не мешкая, и Отмонд сказал:

- Теперь смотри во все глаза. Не увидишь ли сову в чаще? Не заметишь ли пробегающую лесную мышь?

И тогда Рюрик взглянул и увидел ночную сову, которая притаилась среди ветвей, и бегающих в зарослях мышей — и каждый стебель, каждый сучок так ясно увидел он, как будто бы был день. Отмонд сказал:

- В полночь, когда луну скроют горы, придут сюда два слепых тролля. Хоть они и не лишены слуха, ничего не стоит, затаив дыхание, спрятаться от них. Они же примутся подыскивать место себе, чтобы сесть, и начнут ощупывать землю своими лапами, прежде чем опустить на нее свои зады. Вот здесь–то не мешкай. Как только один из ублюдков начнет опускаться, подстели на то место свою кольчугу, а как только тролль сядет на нее, кричи что есть силы… Когда подскочит тролль, выдерни ее и беги не оглядываясь. С тех пор кольчуга будет заговорена. Смотри же, не испугайся, когда разглядишь их морды и услышишь их рычание, — медведь издает писк в сравнении с тем рычанием.

Рюрик вот что сказал на это:

- Поистине, Отмонд, страх — господин Мидгарда! Но что тролли, пусть они даже все соберутся на этой поляне, в сравнении с горой Бьеорк?

Тогда Отмонд дал ему еще зелья и спросил:

- А теперь не слышишь ли ты свист ветра в далеком фьорде, и стоны китов в море, и плач подземных духов в самой глубине земли? Доступны слуху твоему вздохи листьев подорожника и шепот омелы?

То ли дело было в проклятом Отмондовом зелье, то ли впрямь помогало оно открыть глаза и насторожить уши, но мог теперь поклясться бьеоркский ярл, что не было такого шороха или скрипа во всем Мидгарде, который бы он не услышал! А Отмонд знал свое дело и подбросил в костер сырых веток, и дым так выедал глаза, что невозможно стало находиться рядом с костром. Колдун сказал:

- У тех троллей волчий нюх, лишь дым папоротника может сбить их со следа, поэтому, пока не затрещат деревья и не раздадутся шаги, от которых сотрясаются склоны и катятся камни, — усердно бросай папоротник в огонь, как бы ни хотелось тебе разогнать этот дым и подышать свежим ветром. И он дал отпить еще зелья, и ярл отпил без всякого страха, и услышал, и увидел все, что находилось вблизи него и на расстоянии, — и слышал он писк и шуршание кротов, полевок, и всяких других подземных жителей, и даже глубокие вздохи земли. Тут все затрещало, да так, что посыпались в лощину камни, и Отмонд исчез как провалился, а шум стоял такой, словно скалы сами собой выворотились из гор и направлялись сюда. Задрожала в лощине земля, Рюрик, хотя и звенело в его ушах от тяжелых шагов и все тряслось и качалось, так твердил:

- Не позже, чем завтра, Корабельщик потеряет голову!

И тогда увидел он троллей, огромных, точно два утеса, и носы обоих казались валунами, а рты — пещерами. И ноги их были словно каменные столбы. Были они слепыми, и мох рос на пустых глазницах: тролли стали топтаться и нащупывать место, где бы сесть. Ноздри их раздувались, да вот только дым мешал им, и взялись они чихать — гул пошел по всем окрестным горам. Рюрик не мешкая бросил кольчугу на то место, на которое собрался сесть один из троллей, и не уставая твердил себе: