Читать книгу - "Шесть дней в Бомбее - Алка Джоши"

Не считая встрепанных волос, выглядел Мишра очень аккуратно – рубашка и халат были тщательно отглажены. Однако кабинет его производил совершенно иное впечатление. На столе – рецептурные бланки, медицинские формы, чернильница, недописанное письмо, недопитая чашка чая. Со стопки книг опасно свешивался медицинский журнал, раскрытый на статье, отмеченной загнутым уголком страницы. Я подавила желание поправить его, инстинктивно догадавшись, что доктору не понравится, если я начну наводить в его кабинете свои порядки. За спиной у Мишры висели портреты Ганди, Неру и членов индийского национального конгресса. В комнате пахло так же, как от него самого, – кардамоном и лаймом.

Я нерешительно топталась в дверях. Мне очень хотелось послушаться доктора и сесть – я еще помнила, как мы стояли рядом, держась за руки, и вместе осматривали Миру, но это нарушило бы субординацию. Удобно ли сидеть в присутствии врача, гадала я. Обычно сестры разговаривали с врачами стоя в дверях кабинетов или получали от них указания возле рабочего стола. Не рассердится ли старшая медсестра, если я усядусь в присутствии доктора Мишры? Скорее всего, рассердится. Что, если она сочтет мое поведение непристойным? Я уже и так вызвала ее недовольство тем, что не помешала доктору Стоддарду кататься в инвалидном кресле, не хотелось, чтобы она дважды за два часа на меня рассердилась.

– Мне нужно кое о чем вас спросить, – почти с мольбой начал он.

И вцепился пальцами в кудри, отчего те растрепались еще больше.

Я осторожно села, положив на колени книгу и контейнер с ужином. Ладони взмокли. Так и хотелось вытереть их о фартук.

Заметив контейнер, доктор Мишра вспыхнул.

– О, простите! Я не знал… Вы собирались ужинать… Не стоило мне… – говорил он отрывисто, будто дятел стучал клювом по стволу дерева: тук-тук-тук – пауза – тук-тук-тук.

– Может быть, вы… – Я сняла крышку с контейнера. – Тут на двоих хватит. Чоле, карела… – Я открыла второе отделение. – Чатни. Рис.

Я вдруг сообразила, что тараторю на бешеной скорости. Сона, замолчи!

– О, я пью чай… – Он продемонстрировал мне чашку. Сестры часто разносили врачам чай. – Но все равно спасибо.

Доктор был такой тонкий, наверное, вообще никогда не ел.

Вспыхнув, я снова закрыла контейнер и стала, прислушиваясь к шагам в коридоре, ждать, когда он задаст свой вопрос.

– Как, по-вашему, дела у мисс Новак? – Мишра положил руки на стол.

Я задумалась, стоит ли ответить честно. Старшая медсестра наверняка будет недовольна, что я обсуждала состояние пациентки с врачом. Это точно не входило в нашу компетенцию. С другой стороны, доктор Мишра сам спросил, к тому же речь шла о благополучии больной. С минуту поколебавшись, я ответила:

– Ей не становится лучше. Я не вижу никакой положительной динамики. Морфин только снимает боль.

Я взглянула на врача, чтобы убедиться, что не нарушила никакие границы.

Но он кивнул.

– Согласен. Морфином тут не поможешь. Что бы ни думал Холбрук. А мне не удается его переубедить. – Он потер лоб.

Тут я поняла, что и у врачей имелась своя старшая медсестра, которую они не решались сердить.

– Что бы вы рекомендовали? – спросила я.

– Я считаю, в матке остались ткани плода, которые вызвали воспаление. Проверить, так ли это, можно, только заглянув внутрь.

– А доктор Холбрук не соглашается на операцию?

Мишра покачал головой. Покрутил в пальцах авторучку. Он так долго молчал, что я забеспокоилась, не забыл ли он обо мне. В животе заурчало от голода.

– Я вернулся в Индию, чтобы учить индийских студентов всему, что узнал в Англии, – начал он. – Британцы дают в местных медицинских учебных заведениях лишь самые базовые знания. Вообразите, как я удивился, когда в «Вадиа» Холбрук выделил мне лишь ночные смены, в то время как все занятия проходят днем. А ведь это означает, что меньше индийских врачей получат хорошее образование. – Он глянул на меня, чтобы убедиться, что я понимаю, о чем он. И сразу же перевел взгляд на ручку в руке, а потом на чернильницу. – Независимость неизбежна, все изменится. Но врачи вроде Холбрука в это не верят. Думают, британцы и так пошли на значительные уступки, когда допустили индийцев в бомбейский джимхана. Но всем нам известно, что это неправда. – Он перестал крутить в пальцах ручку и встревоженно посмотрел на меня. – О боже! Я, наверное, вас оскорбил. Вы, вероятно, на стороне британцев, я приношу свои…

Я помедлила, собираясь с мыслями.

– Я ни на чьей стороне, доктор. Я лишь знаю, что Индия и моя страна. Мой отец приехал сюда во время службы в британской армии. Потом он бросил мать и нас с братом, что не прибавляет мне любви к нему. В общем, у меня не самая простая семейная ситуация. – Я улыбнулась, давая понять, что вовсе не оскорблена.

– О. – Он вскинул брови.

– И как вы поступите с Мирой… с мисс Новак?

Мишра откашлялся.

– В таких случаях пациенты обычно требуют, чтобы старший хирург вынес решение. Я предложил это ей и ее мужу. Только они могут заставить Холбрука изменить схему лечения. – Он с надеждой посмотрел на меня.

– Понимаю.

Если я его верно поняла, он хотел, чтобы я убедила Миру потребовать пересмотра назначений. Даже интересно стало, почему ни она, ни ее муж до сих пор этого не сделали. Разве я имела право такое советовать?

– Вы хотите, чтобы я?..

– Именно.

Я кивнула.

– И извините, что… испортил вам ужин, – он кивнул на контейнер.

А потом встал и с легким поклоном кивнул на дверь, словно метрдотель в ресторане. Так и хотелось сообщить, за какой столик я хочу присесть.

Мне осталось совсем немного времени на еду, пора было возвращаться к своим обязанностям. Я решила обсудить с Мирой ее состояние, но, подойдя к ее палате со шприцем в руках, услышала голоса. Кто мог так поздно ее навещать? Не зная, стоит ли вмешиваться, я помедлила у дверей.

– Princezno, но ты же знаешь свою мать. Она ужасно за тебя переживает, но в то же время и дуется. Ты совсем ее не слушаешься. Связалась с Филипом. Переехала в Индию. Она злится. У нее нервы на пределе.

– Папа, ты сам первый уехал в Индию. Почему мне нельзя? – сердито спросила Мира.

– Ну…

– Значит, она не приедет?

Теперь она говорила как упрямый обиженный ребенок. Я удивилась. О матери Мира всегда отзывалась, словно они были просто подругами, которых развела жизнь.

– Но как же ей приехать, broučku? Она ведь в Женеве, на водах. Когда ты поправишься, мы с тобой поедем ее навестить. – По полу скрипнули ножки стула, видимо, посетитель придвинул его ближе к кровати. – Ну а