Читать книгу - "Дорогой славы и утрат. Казачьи войска в период войн и революций - Владимир Трут"

В 1900 году с целью оценки воинского потенциала и ознакомления с экономическим положением донского казачества на Дон прибыла специальная инспекция Военного министерства, которую лично возглавлял военный министр генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин. После проведенного обследования он представил императору доклад, в котором отмечалось осложнение экономического положения донского казачества. В качестве одной из мер его поддержки военный министр предлагал ввести правительственные денежные единовременные пособия выходящим на службу казакам [257].

На основании всех представленных в правительство отчетов и докладов данных специальных комиссий, изучавших проблемы экономического положения казачества и возможные перспективы дальнейшего выполнения ими своих обязанностей, правительство пришло к заключению о необходимости принятия конкретных мер в плане экономической помощи казакам. С целью разработки конкретной программы по данному вопросу в 1901 году создается правительственная комиссия под председательством генерал-лейтенанта М.А. Газенкампфа. В представленной ею программе мер предлагалось сокращение учебных лагерных сборов находящихся на льготе казаков 2-й очереди до 3 недель, освобождение от службы единственного кормильца в семье, выдача выходящим на службу казакам единовременного государственного денежного пособия в размере 100 рублей для приобретения строевых лошадей, а также специальных государственных денежных компенсационных выплат казачьим хозяйствам, пострадавшим от стихийных бедствий (наводнений, засухи, неурожаев и т.п.) [258].

В 1902 году в Оренбургское войско была командирована с аналогичной инспекционной целью комиссия Главного управления казачьих войск во главе с его начальником генерал-лейтенантом П.О. Щербовым-Нефедовичем. В своем отчетном докладе он констатировал, что «хотя в Оренбургском казачьем войске снаряжение на службу обходится дешевле, чем в прочих войсках, но затрата и такой суммы ложится довольно тяжелым бременем на хозяйство казака даже средней зажиточности, а для малоимущего казака является непосильным расходом, вовлекающим его в долги и расшатывающим его хозяйство» [259]. Аналогичная, а зачастую и еще более тяжелая картина наблюдалась и в других войсках. Например, исследователь Сибирского казачьего войска Ф.Н. Усов отмечал тогда, что казачья семья, имевшая несколько мужчин, после призыва их на службу полностью разорялась [260].

Но, несмотря на заключения комиссий о достаточно серьезных экономических трудностях казачьих хозяйств, которые не могли не сказаться на состоянии не только казачьих полков, но и всего военно-служилого сословия, никаких реальных мер для улучшения сложившегося положения принято не было. Причины этого следует искать не в невнимательности правительства или в его нежелании нести дополнительные финансовые расходы, как утверждали многие представители казачьей администрации. Скорее, наоборот. Ухудшение положения дел заключалось в неуклонно обострявшихся противоречиях между устаревшими общинными поземельными отношениями и жизненными реалиями развивавшихся капиталистических отношений. В условиях постоянного расширения глубины и масштабов товарно-денежных отношений, в характерных для более раннего исторического периода социально-политических институтах государства усиливались кризисные явления. Поэтому экономические трудности казачества как военно-служилого сословия во многом были объективно обусловлены.

Определенные попытки анализа экономического положения казачьих хозяйств и выработки мероприятий по его улучшению предпринимались непосредственно на местах в некоторых казачьих войсках. Так, в 1902 году в Кубанской и Терской областях образовываются «Комитеты о нуждах сельскохозяйственной промышленности». Причем к участию в их работе помимо официальных лиц местных администраций были привлечены представители местных органов казачьего самоуправления и даже некоторые авторитетные частные лица. Этим комитетам удалось собрать, обобщить и проанализировать значительный материал, большую часть которого составляли предложения станичных, хуторских и сельских обществ и отдельных лиц по широкому кругу вопросов, связанных с улучшением дел в сельскохозяйственной сфере. Особо отмечались такие проблемы, как тяжесть отбывания казаками воинской повинности (особенно приобретения лошадей и снаряжения), высокие арендные цены за землю, неразмежеванность юртовых земельных наделов и частных участков, отсутствие специальных органов местного самоуправления по нуждам сельского хозяйства. Имелись предложения по организации на местах агрономических станций, по введению должностей инструкторов по сельскому хозяйству, по открытию низших сельскохозяйственных школ [261]. В адрес этих комитетов также поступали и многочисленные «приговоры» целых станичных обществ, в которых обращалось особое внимание на процесс постоянно усиливавшегося малоземелья казачьих станиц. Причем в качестве разрешения столь сложной проблемы предлагалось отвести станицам дополнительные земли из войскового запаса, за счет войсковых капиталов выкупить частновладельческие земли и передать их в фонд станичных наделов, предоставить казачьему населению право пользования услугами Крестьянского поземельного банка для получения кредитов на приобретение частных участков, а также отменить существовавший запрет на сдачу казачьих паев в аренду на срок более одного года. В результате своей деятельности комитеты определили более 30 основных необходимых мероприятий, направленных на улучшение положения дел в сельскохозяйственной сфере [262]. Некоторые из выделенных предложений представляли несомненный практический интерес и были доведены до сведения соответствующих правительственных органов. Спустя некоторое время на их основе были приняты конкретные решения. В частности, на казачье население некоторых областей было распространено действие Крестьянского поземельного банка (в 1907 году на Кубанскую, в 1913 году на Терскую и ряд других областей). Также были поддержаны ходатайства казачьих администраций о том, чтобы при покупке земель через банк преимущества отдавались бы прежде всего казачьим станицам [263]. Хотя в целом покупка ими земель не получила сколько-нибудь масштабной реализации.

Следствием растущей обеспокоенности официальных органов положением в социально-экономической области в казачьих войсках и возможными значительными негативными последствиями этого, а также пониманием того очевидного факта, что изменить его можно только путем реформирования либо всей системы аграрных отношений в казачьей среде, либо ее отдельных ключевых элементов, стало решение представителем государственных структур вынести на обсуждение вопрос о возможных аграрных преобразованиях в казачьих областях. Впервые к данной проблеме обратились в 1909 году депутаты III Государственной думы при утверждении бюджета Военного министерства на следующий год. Тогда же в адрес последнего прозвучали и думские рекомендации относительно возможного перехода в казачьих войсках от землепользования общинного к подворному и отрубному, с предоставлением на подворные участки прав единоличной собственности [264]. Данные предложения подразумевали реализацию своеобразного «казачьего варианта» столыпинской аграрной реформы [265]. В то же самое время, учитывая, что возможные преобразования в данной сфере повлекут за собой более чем значительные изменения в характере казачьего землепользования и даже землевладения, вызовут значительные трансформации в казачьей среде в целом, правительственные чиновники вполне благоразумно решили предварительно выяснить доминирующие мнения по данному вопросу у официальных должностных лиц войсковых и местных станичных администраций, и даже у самого казачества. В июне 1911 года казачий отдел Главного штаба предписал войсковым штабам всех казачьих войск страны собрать и направить в его распоряжение официальные заключения по данной проблеме высших должностных лиц войсковых администраций – войсковых наказных и наказных атаманов. Атаманы же, в свою очередь, вынесли эту проблему на обсуждение непосредственно станичных и хуторских сборов и местных станичных администраций. В ходе развернувшегося обсуждения предлагаемых нововведений и их последствий для казаков последними высказывались самые различные суждения. Например, собрание атаманов Екатеринодарского отдела Кубанской области, состоявшееся в октябре 1911 года, не нашло возможным коренным образом изменить существующее общинное владение и пользование землей. По мнению его участников, предоставление прав единоличной собственности на землю, устройство отрубов, хуторов и поселков «неминуемо создаст класс безземельных» и вызовет рознь среди казачества [266]. Станичные сборы Лабинского отдела пришли к небезосновательному выводу, что при установлении отрубного хозяйства образуется, с одной стороны, класс населения, утративший собственность по различным причинам, а с другой – «класс казаков-богачей, сумевший скупить земли у слабых хозяев» [267]. А станичные и хуторские атаманы Таманского отдела считали, что предлагаемые меры приведут не только к разладу, упадку «казачьей семьи», но даже «...к уничтожению самого казачества» [268]. И такие утверждения носили достаточно распространенный характер. В донесении чинов местной кубанской войсковой администрации в военное министерство с тревогой отмечалось, что некоторые сборы и атаманы «...в возбуждении самого этого вопроса Государственной думой заподозрили последнюю в стремлении к упразднению казачества» [269].