Читать книгу - "Китай. История страны - Рейн Крюгер"

Конфуций не претендовал на оригинальность. «Распространитель, а не создатель» — так он себя характеризовал. Таким образом, он думал лишь о феодальном обществе — единственном, которое он знал, — как о семье, расширение которой может быть успешным лишь на основании взаимной ответственности, хотя при этом некоторые члены семьи должны подчиняться другим. Но его идеи по поводу того, как следует управлять обществом, включали революционные предложения: открыть доступ в правящий класс для всех, кто наделен личными достоинствами; сделать единственной привилегией служение людям; ввести систематическое обучение; и все это на основании того, что каждая личность является объектом уважения и заботы.

Конфуций пробудил в своих друзьях желание построить реформированный мир и в процессе подготовки к этому поднять уровень своего образования до высочайших стандартов. Он читал ученикам курс лекций по предметам, знание которых считал важным для каждого кандидата на пост государственного чиновника. Некоторые из этих предметов были техническими (правительственные документы, протоколы и правила); некоторые — практическими: церемониальные процедуры и музыка; а некоторые — гуманитарными: история, литература и философия, которые он считал главными инструментами для формирования характера.

Когда Конфуций начал посвящать большую часть своего времени регулярным занятиям, он оставил работу и стал жить на ту плату, которую могли предложить ему ученики, даже если это была всего лишь связка сухого мяса, и не отказывал никому, кроме глупцов и лентяев. Он отличался от всех, кто учил до него, не только тем, что был первым профессиональным учителем в Китае, но и тем, что к нему мог обратиться любой человек, независимо от происхождения, и узнать все возможное о принципах, разнящихся с теми, которые поддерживали существующую общественную формацию. И все же он считал себя не столько учителем, сколько человеком, готовящимся к великой задаче. Конфуций имел мессианскую убежденность в том, что рано или поздно его призовут осуществить на практике те реформы, которые он проповедовал. Ученики были его потенциальными заместителями, которые помогут решить эту задачу, когда придет время.

Хотя последователи идей Конфуция в последующие эпохи отличались большой ученостью, а слово «конфуцианство» стало синонимом образованности, сам Конфуций интересовался книгами только как источниками знаний и инструментами для формирования характера. О наиболее часто используемой им книге «Шицзин» он говорил, что та может «вдохновить, расширить кругозор, сблизить с другими людьми, научить, как сдерживать свое недовольство»; кроме того, она содержала практическую информацию — названия животных и растений, правила поведения и житейский опыт. Он стремился развивать в своих учениках критическое мировоззрение, призывал их смотреть и слушать, при этом воздерживаясь от суждений о том, что вызывает сомнения, и был строг с теми учениками, которые, копируя древний текст, пытались угадать смысл, вместо того чтобы оставлять пропуски в «темных» местах.

Конфуций сделал больше любого другого человека в Китае для укрепления верховного авторитета учителя, что достаточно иронично, поскольку он ясно говорил о собственном несовершенстве, с готовностью признавал свое невежество и никогда не претендовал на то, что обладает монополией на истину. Если ему казалось, что ученик прав, он так и говорил; если тот ошибался, он рассуждал вместе с ним, а если ему не удавалось переубедить, просто оставлял тему. Он никогда не грозил и не запугивал («Человек, который прикрывает свою внутреннюю слабость грубыми и высокомерными манерами, не лучше, чем вор», — говорил он).

Он воспринимал все знания как гипотетические, а все рассуждения — как утлое суденышко в океане неопределенности. Такой подход к истине, когда каждое заключение рассматривается как гипотеза, которая может быть опровергнута, составляет основу того, что мы сегодня называем научным методом. Это также достаточно иронично, поскольку Конфуций не испытывал особого интереса к науке: для него главным объектом изучения был человек, а не звезды. Когда его спросили, что такое добродетель, он ответил: «Это значит любить людей». Когда его спросили, что такое знание, он ответил: «Это значит знать людей».

Конфуций исключил из своей учебной программы стрельбу из лука и управление колесницей, так как эти предметы принадлежали военной аристократии, но, желая придерживаться традиций — поскольку он был самым миролюбивым революционером из всех, кто когда-либо жил на Земле, — принимал такие аристократические верования и практики, которые служили его цели. Конкретным примером здесь может служить их добавление к тому, что называлось ли. Это слово первоначально означало сосуд, который использовался в жертвоприношениях, а затем стало обозначать весь ритуал жертвоприношения. Мы уже говорили о том, что церемониал не проводил особых различий между живыми и мертвыми, сделал храмы центром как религиозных, так и мирских дел, а также сблизил людей и духов. Священные сосуды использовались и во время дружеских пирушек; церемонии для живого царя мало отличались от тех, которые были посвящены его трупу, — поэтому посол, вернувшийся после выполнения миссии для своего правителя, мог сделать доклад его могиле. Со временем ли стало предметом как повседневного, так и религиозного поведения, что привело к формализации манер и этикета не только при общении человека с богом, но также человека с человеком.

Этот предмет вызывал у Конфуция все больший интерес не только потому, что умение вести себя правильно и с большим достоинством имело прямое отношение к его стремлению принять участие в управлении государственными делами, но и потому, что он искал способ формировать потенциальных министров из людей, не прошедших школу аристократического воспитания. Он также сделал из ли нечто более важное, чем свод правил, предписывающих, когда поклониться или где посадить самого почетного гостя (слева от себя; впоследствии в Китае дорогих гостей стали сажать по правую сторону). Конфуций рассматривал ли как восприятие всей совокупности людей в качестве единого социального существа. «Во всех своих делах, — говорил он ученикам, — относись к людям так, словно принимаешь дорогих гостей; а если тебя поставят руководить другими, распространяй доверие так, словно прислуживаешь в важном жертвоприношении. Не делай людям того, чего не желаешь себе, и тогда и в государстве, и в семье к тебе не будут испытывать вражды».

Поскольку манеры могут быть показными, либо даже скрывать безразличие или злые намерения, в них нет истинного ли. Конфуций ни во что не ставил правильное поведение, которое не подкреплено искренностью. Он говорил: «Разве ли не означает нечто большее, чем простое подношение яшмы и шелка?» Для него ли означало значительно больше, от высочайших повелений сердца до простого здравого смысла, — например, когда шапки из конопли, которые, согласно требованиям ли, следовало надевать во время жертвоприношений, стали слишком дорогими, он не постеснялся использовать более дешевую шапку из шелка. Но от традиционного ли отойти было непросто: перед аудиенцией с правителем, перед тем как войти во дворец, следовало совершить поклон на внешних ступенях, поскольку Конфуций настаивал на необходимости проявлять уважение к правителю, а истинное уважение состояло еще и в том, что подданный всегда должен был говорить искренне, даже если при этом он рисковал своей жизнью. Основные принципы ли заключались в том, чтобы всегда воздерживаться от необдуманных действий, проявлять умеренность в суждениях, уважать других, сохранять достоинство перед лицом опасности, никогда не терять хороших манер и не выставлять напоказ свое богатство или эрудицию. Конфуций говорил, что один человек хорошо знает, как сохранять дружбу, потому что, независимо от продолжительности знакомства, никогда не забывает проявлять уважительность. Он считал, что ли соотносится с его концепцией образования следующим образом: «Если в человеке естественность превосходит воспитанность, он подобен деревенщине. Если же воспитанность превосходит естественность, он подобен слуге, ведающему бумагами». Следовательно, только после того как воспитанность и естественность гармонично дополнят друг друга, мы получим человека, достойного того, чтобы принадлежать к правящему классу. Одно время ли играло важную роль в обучении общественного человека правилам поведения, дисциплине, а также сведении воедино всех атрибутов, необходимых для управления.