Читать книгу - "Блокада в моей судьбе - Борис Тарасов"

С приходом отца мы воспряли духом. 13 октября 1941 года мама родила девочку. Назвали ее Ларисой. К счастью, это случилось тогда, когда отец находился в фронтовом резерве. За два дня до родов отцу удалось определить маму в госпиталь. После родов она находилась там еще несколько дней. И целую неделю мы, дети, жили совсем одни. Эти дни, проведенные без мамы, запомнились мне как самые жуткие за все время блокады.

В самом деле, даже в мирное время трудно представить, чтобы в нетопленном помещении, без света, без еды и воды, совершенно одни оставались четверо беззащитных маленьких детишек. А ведь шла война, со всеми ее ужасами.

В эти дни на меня свалилась вся тяжесть выживания нашего малолетнего сообщества. По утрам – неблизкая дорога в магазин, отоваривание карточек, так тогда называли процесс получения продуктов.

Придя домой, я вместо мамы должен был разделить хлеб на кусочки, накормить голодные рты. Ближе к вечеру – растопить печь, чтобы ночью все не замерзли во сне. Хорошо еще, что перед тем, как отправить маму рожать, отец вместе с товарищем принесли две вязанки дров. Эти дрова здорово выручили меня в те дни, избавив от поиска топлива.

Самое ужасное наступало ночью. В кромешной тьме мы все вместе лежали и дрожали, прислушиваясь к звукам во дворе. Я хорошо понимал, что мы, беззащитные дети, легко могли стать объектом любого преступления или надругательства.

До сих пор с содроганием вспоминаю случай, который произошел именно в эти дни. На третьи сутки нашего существования без мамы, ближе к вечеру, я, как обычно, протопил печь. Собрались ложиться спать. Я укрепил дверь в коридоре перекладинами, погасил коптилку. Как всегда, прижавшись друг к другу, мы легли на постель. Я, по привычке, рассказал своим маленьким братьям какую-то байку и незаметно уснул.

Проснулись все сразу от звуков выстрелов рядом с домом. Затем к выстрелам присоединились громкие крики. Малыши от страха дружно разревелись. Я сам тоже очень испугался. Но ответственность – великая вещь, поэтому, стараясь не поддаваться общей панике, напряженно прислушивался к происходящему.

Через некоторое время все вроде бы утихло. Я уже начал успокаиваться, как вдруг раздался громкий стук в дверь и резкий окрик:

– Откройте!

Сердце мое упало в пятки. Братья начали реветь с новой силой. Стуки и требования открыть двери усилились, я разобрал слово «патруль». Накинув пальто, подошел к двери:

– Кто там?

– Патруль. Открывайте немедленно.

Пришлось послушаться. В коридор вошли трое вооруженных автоматами людей в полушубках. Прямо мне в лицо направили свет электрического фонаря. Один из них, видимо, старший, удивленно разглядывая меня, спросил:

– Ты что тут делаешь?

На мой ответ:

– Мы тут живем, – военный также недоверчиво продолжил:

– Ну, показывай.

Вместе вошли в комнату. Малыши замерли на своих кроватях, спрятались под одеяла и попоны. Военные осветили фонарями все углы нашего убогого жилища, и, посмотрев друг на друга, спросили:

– Вы что тут, совсем одни? Где же ваши родители?

– Отец воюет, а мама в роддоме.

– Ребята, вы нас извините, напугались, наверное, но мы здесь ищем дезертиров и бандитов, – сказал старший патрульный. – Сейчас такое жуткое время, что вам нельзя оставаться одним в доме.

Стоящий рядом с ним продолжил:

– Надо этих детей отправить в детдом, они одни здесь пропадут.

Старший подумал и, обращаясь ко мне, высказал свое решение:

– Да, пожалуй, мы отправим вас в детский дом. Сейчас вызовем машину и вас отвезут куда надо.

Я стал просить их не делать этого, объяснять, что мама скоро придет, да и папа нам обещал, что постарается навестить. А если нас увезут, мама и папа нас потеряют и никогда не найдут. Братья поддержали меня громким ревом.

Посовещавшись между собой и посоветовав нам покрепче закрыть дверь и никому ее не открывать, военные вскоре ушли, а мы от пережитого страха и возбуждения еще долго не могли уснуть.