Читать книгу - "Бенвенуто Челлини - Нина Соротокина"

Прекрасная была работа, судя по описанию, младенцев многовато, целый роддом. Кто они – ангелы или души, еще не рожденные? Впоследствии об этой работе отзывались как о подлинном шедевре. Микелетто и Помпео стояли рядом, «испуганные и неуклюжие». В заключение папа сказал:

– Я здесь вижу только одну беду, но она важна. С воском, мой Бенвенуто, работать легко, вся штука в том, чтоб сделать ее из золота.

– Всеблаженный отче, – вскричал Бенвенуто, – если я не сделаю в десять раз лучше, чем эта моя модель, то пусть будет условлено, вы мне за нее не платите!

Дерзко, конечно, но в этом весь Бенвенуто. Кто это будет мерить, в десять раз конечная работа лучше модели или, скажем, в пять. Бахвальство смешной, но безобидный порок, тем более когда знаешь, что при любом раскладе тебе будет заплачено сполна. Среди гостей папы был некий «превеликий философ», который поддержал Бенвенуто:

– От этой красивой физиономии и симметрии тела, которые я вижу у этого юноши, я жду всего того, что он говорил, и даже большего.

– Вот потому я ему и верю, – согласился папа.

Вот, наконец, Бенвенуто и написал, что он красавец, видимо, так оно и было. Почти тридцать лет, это далеко не юноша, тем более в XVI веке. Но Бенвенуто так себя воспринимал – вечно юным. Папа послал камерария за деньгами, и нашему красавцу тут же выдали 500 золотых дукатов. Сюда входили и деньги на материал, но даже с учетом этого оплата была щедрой. Обычно сильные мира сего экономили на каждой копейке, говоря языком Рима, на каждом квартино.

Через малое время папа поручил Бенвенуто еще более ответственную работу, а именно – делать чеканы для монет римского двора. Каждый папа хотел выпустить собственные деньги, Климент VII не был исключением. Бенвенуто никогда не занимался чеканом, но, не раздумывая, принял заказ. Кардинал Томмазо Кортезе, юрист и датарий папы, случившийся рядом, высказал сомнение: мол, этот молодой человек «нарочито смел» и «готов пообещать хоть новый мир» (весь земной шар по-нашему), но по силе ли ему будет сделать одновременно и застежку для ризы и чеканы?

«Папа гневно обернулся к нему и сказал, чтобы он занимался своим делом, а на меня возложил, чтоб я сделал модель большого золотого дублона, на каковом он хотел, чтобы был обнаженный Христос со связанными руками, с надписью, которая бы гласила: “Esse Homo”; и оборот, где были бы папа и император, которые бы совместно утверждали крест, каковой являл бы, что падает, с надписью: “Unus spiritus et una fides erat In eis”»^[1].

Здесь первый раз на сцене появляется скульптор Банделло (напоминаю – сын первого учителя Бенвенуто в ювелирном деле), извечный враг Бенвенуто. Когда папа объяснял тему, скульптор вдруг вмешался в разговор:

– Этим ювелирам для таких красивых вещей надо давать рисунки.

Баччо Банделло (1488—1560) пользовался вполне заслуженной славой и имел право давать советы. Он был обласкан семейством Медичи и поступил на службу к папе Льву X еще в 1515 году. Он занимался антиками и был знатоком в этом искусстве, недаром ему доверили реставрацию известной мраморной группы под названием Лаокоон, найденной в 1505 году в винограднике. Банделло не только ваятель, но и художник, он был своим человеком при папском дворе. Император Карл V в 1530 году сделал его рыцарем ордена Святого Яго. И кто для него был Бенвенуто Челлини? Выскочка, ремесленник, хвастун и вообще человек ненадежный. Конечно, Бенвенуто ему завидовал, хоть и никогда в этом не сознавался. И здесь этот Баччо, «со своим обычным самомнением, облаченным в невежество», дает ему указания. Конечно, Бенвенуто ответил подобающе:

– Я не нуждаюсь в ваших советах, но, надеюсь, в скором времени моими рисунками вашему искусству и досажу.

Папа только улыбнулся.

– Ступай, мой Бенвенуто, – сказал он, – и старайся усердно служить мне и не обращай внимания на слова этих сумасбродов.

«Сумасбродов» Бенвенуто, конечно, сочинил, но очень ему хотелось хотя бы в рукописи поставить ненавистного Банделло на место. Он сделал два чекана для золотого дублона. Затем сделал чекан для монеты ценой в два карлино. На одной стороне голова папы, на другой «Христос на море, каковой протягивает руку св. Петру» с надписью вокруг.

Папа остался очень доволен его работой. Это дало Бенвенуто возможность испросить для себя должность чеканного мастера монетного двора. А это твердый заработок и шесть золотых скудо жалованья каждый месяц. Бенвенуто пишет об этом ликуя.

С кем бы Бенвенуто ни состязался в ювелирных или в скульптурных работах, в споре или в драке, он всегда в выигрыше, а соперник посрамлен и унижен, так пишет он в своей «Жизни…». Хочу защитить моего героя от откровенной насмешки. «Тем отличен от дурня мудрец, – пишет Эразм Роттердамский, – что руководствуется разумом, а не чувствами». Нет, Бенвенуто не дурень и не обычный хвастун – он простодушен и наивен. «Одни дураки бывают вполне искренни и правдивы», – пишет тот же Эразм. Все верно, но грань между наивностью и дуростью очень размыта. А вообще-то хвастовство было в большой моде в XVI веке, как, впрочем, и сейчас, в славном XXI.