Читать книгу - "Тайна брига "Меркурий" - Владимир Шигин"

* * *

..Любимец адмирала Грейга командир «Рафаила» Стройников и командир «Меркурия» трудяга Казарский. Еще совсем недавно они были если не друзьями, то приятелями и одновременно соперниками. Теперь же все обстояло иначе. Совершенное Стройниковым преступление было настолько чудовищно для российского флота, что тут уж не мог помочь ни Грейг, ни его жена. Да они, скорее всего, и не пытались особо что-то делать, ибо всем было совершенно ясно, что со Стройниковым покончено навсегда и любая попытка заступиться за него вызовет лишь дополнительный гнев императора. Теперь между Казарским и Стройниковым в служебном положении была пропасть. Казарский стал настоящим национальным героем России, а Стройников, как человек, опозоривший Андреевский флаг, был обречен на жалкое существование, презрение современников и забвение потомков.

Николай I, которого недруги прозвали Палкиным, на деле оказался не столь уж и кровожадным Решение черноморского суда он значительно смягчил. Стройникова, лишив чинов, наград и дворянства, император повелел сослать в Бобруйск. Из последней записи в служебной биографии С.М. Стройникова «1830 г. Июля 6-го. По высочайшей конфирмации лишен чинов и дворянства и назначен в Бобруйскую крепость в арестантские роты. 1834 год. Апреля 11-го. Освобожден из арестантской роты и написан в матросы на суда Черноморского флота».

После известных событий свадьба Вознесенской со Стройниковым расстроилась. Согласно исследованиям В. Фроловой, Казарский еще раз попытался устроить свою жизнь с женщиной, которую любил, но и в этот раз его ждала неудача. Вознесенская ему отказала. Случившееся с женихом Вознесенская перенесла очень тяжело, однако отказываться от него не собиралась. Она якобы решила даже ехать вслед за ним в Бобруйск. Но когда ей стало известно об указе императора, запрещающем Стройникову жениться и иметь детей, Вознесенская немедленно постриглась в монахини. Валентина Фролова считает, что позор Стройникова. Вознесенская восприняла как свой собственный, а в монастырь ушла, чтобы отмаливать грехи своего жениха.

Скажу честно, что мне так и не удалось отыскать документов, подтверждающих, что на 1829 год Стройников, имея двух сыновей, уже состоял в разводе и был увлечен новой женщиной. Впрочем, все могло обстоять и именно так. Иначе чего бы императору Николаю навечно запрещать ему и жениться, и заводить новых детей? Это он мог повелеть, только зная о том, что Стройников находится в разводе.

Офицеров «Рафаила» Николай приказал разжаловать в рядовые до выслуги, палубную команду — простить. Так закончилось это неприятное для истории русского флота событие.

* * *

К чести Николая I, он не распространил свой гнев на семью и сыновей командира «Рафаила», что, увы, было обычным явлением в гораздо более поздние времена нашей истории. В 18 3 5 году было подтверждено право владения бывшей женой Стройникова дачей в Килен-балке в Севастополе. От первого брака у Стройникова остались двое сыновей: Николай и Александр. Судьбы обоим выпали непростые. Отметим, что оба сына стали морскими офицерами!

На службе сыновьям Стройникова приходилось нелегко. Многие, помня о трусости их отца, братьев откровенно сторонились. Известен случай, когда один из братьев был оскорблен сослуживцем, который публично обозвал молодого офицера сыном труса. В ситуацию вмешался оказавшийся неподалеку контр-адмирал Нахимов и наказал оскорбившего Стройникова офицера

Вот как описывает еще одну ситуацию с одним из братьев Стройниковых писатель Сергеев-Ценский: «Однажды, уже в адмиральском чине, Нахимов командовал отрядом судов у берегов Кавказа. Став на якорь против небольшого укрепления Субаши, он отпустил офицеров на берег. Тут узнали они, что в лазарете лежит лейтенант Стройников, офицер корвета “Пилад”, заболевший рожей.

Пошли проведать, и нашли его в жалком виде: без денег, без необходимых вещей, под маской из толстой синей бумаги, в солдатском белье. Стройников жаловался, что несколько дней не пил чаю, и просил прислать ему чаю и сахару.

Вернувшись, офицеры доложили об этом Нахимову — и как же забеспокоился тот об участи лейтенанта чужого отряда!

— Много ли у нас денег? — спросил Нахимов своего адъютанта, ведавшего расходами, так как сам он никогда не занимался этим.

— Всего-навсего только двести рублей, — ответил адъютант.

— Ну, что же-с, вот и пошлите-ка ему все двести! — приказал Нахимов. — Пошлите также ему белья, чаю, сахару, лимонов, провизии, какая найдется.

— Павел Степанович, и лимонов и провизии у нас теперь очень мало, — возразил адъютант, — и достать здесь нам этого будет негде.

— Лучше уж мы обойдемся, а больному надо.

И деньги, и чай, и сахар, и лимоны, и провизия, и белье были тотчас же отправлены Стройникову, но Нахимов не ограничился этим.

Когда эскадра снялась с якоря и отправилась дальше, он приказал направить свой крейсер “Кагул” на сближение с корветом “Пилад”, которому был дан сигнал: «Подойти для переговоров».

“Пилад” подошел, и командир его явился на “Кагул” с рапортом

Приняв рапорт, Нахимов спросил очень сухо:

— Скажите-с, вы как же это бросили своего больного офицера на берегу, почти на произвол судьбы-с?

— Развело тогда сильную зыбь, поэтому поторопились отойти от берега, — объяснил командир “Пилада”.

— Однако несколько дней уже лежит он там, и вы о нем не вспомнили-с! Как же это так, а? Стыдно-с! Срам-с… Я человек холостой, одинокий, и это скорее мне позволительно было бы иметь такое черствое сердце, а не вам — отцу семейства-с! Ведь у вас есть уж на возрасте сыновья-с.. Что, если бы с одним из ваших сыновей так поступили? Заболел бы он на корабле, — его бы и сбросили на пустой почти берег… Хорошо бы это было, а? Прощайте-с, больше я ничего не имею вам сказать!

Но ничего больше не сказав командиру «Пилада», он тут же распорядился перевезти Стройникова для лечения в Севастополь на шхуне из своего отряда».

Честно говоря, из всего вышеизложенного у меня возникло твердое мнение, что сыновья Стройникова дали друг другу некую клятву чести служить именно на Черноморском (а не на каком-либо другом) флоте «не щадя живота своего», несмотря на все недомолвки вокруг них, и истовой службой возвратить доброе имя своей фамилии. Забегая вперед, скажу, что эту клятву они сдержали.

Что касается Нахимова, да и не только Нахимова, а вообще черноморских адмиралов, то они, как могли, всегда поддерживали братьев Стройниковых в их стремлении. Отметим и такой весьма любопытный факт: во время знаменитого Синопского сражения младший из братьев, Александр, состоял адъютантом у младшего флагмана эскадры контр-адмирала Новосильского. Как известно флагманы сами определяли офицеров к себе в адъютанты. Зададимся вопросом: почему бывший старший офицер «Меркурия» взял к себе в адъютанты именно сына бывшего командира «Рафаила»?

Возможно, что и Нахимов, и Новосильский имели возможность по достоинству оценить мужество братьев, твердо решивших смыть позор, содеянный их отцом, а может быть, и в самом деле Стройникова-старшего не все было так просто и однозначно?