Читать книгу - "Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России - Валерий Шамбаров"

Милорадович в полном шоке от происходящего, зашагал туда пешком. Его догнали сани полицмейстера, адъютант Башуцкий высадил его и усадил генерал-губернатора. В это время Исаакиевский собор только возводился, был большой стройкой, обнесенной забором. На Сенатской были навалены камни и другие материалы. Мятежники строились у постамента «медного всадника», вокруг толпился народ. Полиция (а она была очень малочисленной) бездействовала – одного из городовых восставшие схватили и объявили «пленным», показывая его возбудившейся черни. Проехать через массу людей было невозможно, и Милорадович повернул вокруг площади по соседним улицам. Встретил генерала Орлова с Конногвардейским полком. Тот предупредил – на площадь соваться нельзя, он уже пробовал, и его грозили убить.

Но Милорадовича жгло чувство собственной вины, он вскричал: «Что это за генерал-губернатор, который не сумеет пролить свою кровь, когда кровь должна быть пролита?!». Адъютант Орлова дал ему лошадь, и он поехал к мятежникам. Перед всадником народ расступался, Башуцкий пристроился за ним пешком. Милорадович обратился к солдатам, «что сам охотно желал, чтобы Константин был императором, но что делать, если он отказался». Говорил – он сам видел отречение, и ему должны верить, как другу Константина. Показывал в доказательство подаренную великим князем саблю с надписью: «Другу моему Милорадовичу» [30].

Авторитет он имел колоссальным – герой многих войн и сражений! Солдаты потупились, слушали. Заговорщик Оболенский испугался, что их настроение переломится. Гнал генерала уехать, тащил под уздцы его лошадь. Наконец, выхватил у солдата ружье, ткнул Милорадовича штыком. А Каховский подкрался в толпе, пальнул в бок из пистолета. От выстрела лошадь рванулась, генерал упал на руки адъютанта. Но и несколько солдат открыли огонь по людской массе – возможно, считали, что стреляют по убийцам. Башуцкий поймал двоих случайных зевак, с их помощью потащили смертельно раненного Милорадовича в безопасное место.

Уговаривать сунулся и генерал Войнов. Но его не слушали, стреляли по нему. А из агрессивной толпы кидали камнями и чем попало. Брошенное полено сильно ударило старика по спине, с него слетела шляпа. Флигель-адъютанта Бибикова, случайно попавшегося мятежникам, избили. Хотя и восставшие очутились в тупиковом положении. Они-то планировали помешать присяге Сената и предъявить ему требования! А Сенат принес присягу еще в 7 утра, здание было пусто. В данном отношении царь переиграл революционеров.

«Диктатор» Трубецкой струсил, так и не появился. Рылеев отправился искать его и тоже исчез, метался где-то по городу. Без единого руководства верховодили Щепин-Ростовский, братья Бестужевы, Оболенский, Пущин. Крутились и другие заговорщики – большинство было без мундиров, в штатском. Они появлялись, исчезали в толпе. У восставших откуда-то было спиртное. По воспоминаниям современников, многие солдаты были пьяны. Как и «сочувствующая» чернь [31]. Организаторы не учли и того, что мятежные части соберутся не одновременно. Взбунтовавшимся подразделениям Московского полка оставалось лишь ждать, когда подойдут другие. Но и верные царю части, разбросанные по городу, подходили вразнобой.

Николаю нашли коня, он вскочил в седло. Распределил преображенцев, оцепляя очаг восстания. При себе оставил одну роту, первую – Роту Его Величества. Через толпы народа повел ее поближе к Сенатской. Правда, ближе к Зимнему дворцу публика была доброжелательная. Снимала головные уборы, и Николай говорил: «Наденьте шапки, простудитесь!». Объяснял – по нему будут стрелять, поэтому пусть не теснятся рядом с ним, расходятся по домам. «Молитесь Богу, а завтра мы увидимся». Но в толпе мелькнул и Трубецкой – царь еще не знал, что он считается руководителем восстания. К Николаю подошел и офицер Нижегородского драгунского полка – Якубович. Объявил: «Я был с ними, но, услышав, что они за Константина, бросил их и явился к Вам». На самом деле он сказал сообщникам на Сенатской, что идет на разведку. И именно он вызывался убить царя, под шинелью у него был пистолет. Но… видать и его что-то остановило. Рука не поднялась. А Николай похвалил, что он вовремя одумался. Послал вернуться к своим и уговаривать сложить оружие.

Государь остановился на Адмиралтейской площади, соседней с Сенатской. Сюда подошел Орлов с Конногвардейским полком. Появился и брат Михаил. Наведя порядок в конной артиллерии, он узнал о мятеже в Московском полку, в котором сам был шефом. Помчался туда. Часть солдат офицеры удержали в казармах, но и они волновались. Однако Михаила встретили криком «ура». Удивлялись, как же так, им наврали, что он «в оковах». Теперь выражали готовность идти против лгунов. Михаил вместе с ними принес присягу Николаю и привел к нему эту часть полка. Царский брат рвался обратиться и к мятежникам.

Но государь уже знал, что случилось с Милорадовичем, с Войновым, запретил ему. Хотя сам с Бенкендорфом выехал на Сенатскую – увидеть, что там творится. Его встретили залпом, пули просвистели над головами. К царю постепенно стягивались Кавалергардский полк, подразделения Преображенского, Финляндского, Павловского, Егерского полков. Николай уплотнял окружение. Михаила послал встретить Семеновский полк и занять участок со стороны Крюковского канала, по другую сторону стройки Исаакиевского собора. По мере прибытия войск осмелела полиция. Стала расчищать Сенатскую от народа. Но при этом толпы только разделились на два кольца, одно вокруг мятежников, другое по краям площади.

А силы восставших тоже увеличились. В Гвардейском флотском экипаже все ротные командиры состояли в заговоре. Во время присяги подняли скандал. Начальник, генерал Шипов, арестовал их. Но экипаж остался без офицеров, среди матросов пошел разброд. Когда с Сенатской донеслась стрельба, в казарму вбежал заговорщик Петр Бестужев. Закричал: «Наших бьют! Ребята, за мной!». Матросы освободили арестованных, помчались. К счастью, в суматохе забыли несколько пушек, имевшихся в экипаже. А оцепление еще не успело замкнуться, по Галерной улице матросы присоединились к каре Московского полка.

Император совещался с генералами. Решили попытаться разогнать мятежников кавалерией. Сам Николай скомандовал конногвардейцам: «За Бога и Царя, марш-марш!» Генерал Орлов повел в атаку 1–й дивизион, за ним развернулся 2–й… Главный расчет был на психологическое воздействие – при виде несущейся на них конницы солдаты не выдержат, побегут. Но лошади не были подкованы на шипы, скользили по обледенелым булыжникам. Взять разгон не получилось. А бунтовщики сомкнулись в каре, ощетинились штыками, встретили огнем. Падали кони, убитые и раненые всадники. Полковник Вельо, получив пулю, остался без руки. Атаки прекратили. И теперь, когда кавалерия не справилась, заговорили о крайнем средстве – артиллерии. Для начала – устрашить мятежников. А если не поможет… Конная артиллерия во время присяги проявила колебания. Поэтому Николай послал генерала Потапова и поручика Булыгина привезти несколько орудий «пешей» гвардейской артиллерии.

Но и среди остальных царских войск не все оказались надежными. В Финляндском полку одна рота только что вернулась из караулов и присягу еще не принесла. А одним из взводов командовал заговорщик Розен. При выдвижении к Сенатской площади на Исаакиевском мосту он скомандовал: «Стой!». Закупорил мост, остановив свой взвод и три роты, следовавших за ним. Командиры понукали их идти дальше – но без всякого успеха. Одни солдаты заявляли, что присяги не приносили, и против «своих» не пойдут. Другие принесли ее, но тоже не желали драться со «своими». А Розен прикидывал – если на Сенатской разгорится бой, увлечь за собой остановленные роты и ударить в тыл царским частям.