Читать книгу - "Россия против Наполеона. Борьба за Европу. 1807-1814 - Доминик Ливен"

Воронцов начал отступление только после того, как получил от Сакена повторный приказ. Во время отступления Воронцов, как и его солдаты, сохранял спокойствие, и попытки французской кавалерии прорвать пехотные каре русских или захватить пушки не увенчались успехом. У узкого прохода близ деревни Серии Воронцов прекратил отход, чтобы к нему успела подойти кавалерия Васильчикова. Когда Остен-Сакен получил от Блюхера приказ об отступлении, он тотчас же отвел свою пехоту, но отправил вперед Васильчикова, чтобы тот прикрыл отход полков Воронцова в момент их движения по более открытому плато к западу от Серии. Совместными усилиями Васильчиков и Воронцов держали французов на значительном удалении, особенно после того, как они устроили засаду на один из неприятельских отрядов, преследовавший их слишком опрометчиво. В своей западной части плато снова сужалось, и французы были вынуждены сбиться в близко стоящие друг от друга колонны, чтобы продолжить наступление. В этот момент очень толковый командир артиллерии Остен-Сакена, генерал-майор А.П. Никитин, развернул в нужном направлении несколько батарей и их концентрированный огонь нанес тяжелые потери французам и остановил их преследование, причем орудия были отведены невредимыми под защитой кавалерии Васильчикова^[856].

Поскольку в коалиционной армии не было английских подразделений, лорд Бургеш — военный представитель Англии в ставке коалиции — был относительно беспристрастным наблюдателем. Он назвал действия русских при Краоне «лучшей битвой за всю кампанию*. М.С. Воронцов, И.В. Васильчиков и находившиеся под их командованием войска, несомненно, продемонстрировали большое умение, дисциплину и отвагу. Действия пехоты Воронцова были особенно поразительны, так как немногие из этих полков участвовали в серьезных баталиях после весны 1813 г., а для многих солдат это был вообще первый боевой опыт. Впоследствии французы заявляли, что победа осталась за ними, поскольку план Г.Л. Блюхера провалился, и в конце дня на поле боя господствовали французы. В узком смысле они действительно были победителями, точно так же как были они «победителями» в каждом арьергардном бою русской армии во время наступления французов на Москву в 1812 г. Однако русские не оставили после себя ни одной пушки и очень мало военнопленных. Клаузевиц подытоживает результаты сражения при Краоне так: «…русские при Краоне защищались столь успешно, что главная цель — достичь Лаона в стройном порядке — была достигнута <…> это было сделано благодаря исключительной храбрости солдат, хладнокровию их командира и прекрасно выбранной позиции»^[857].

Русские потеряли 5 тыс. человек. В самом раннем полном отчете о сражении, подготовленном французами, говорится о том что из их рядов выбыло 8 тыс. человек, и поскольку они были вовсе не намерены завышать собственные потери, эта цифра вполне может быть точной. Впоследствии, однако, французские историки приводили другие данные, а Г. Уссе (H. Houssaye) писал, что «русские потеряли 5 тыс., а французы 5,4 тыс. человек». Французский эксперт, современник событий, пошел еще дальше, заявив, что союзники потеряли 5,5 тыс., а Наполеон всего 5 тыс. человек. По-видимому, это было сделано в качестве дополнительной заявки на победу. Аналогичным образом утверждалось, что 29 тыс. французов противостояли 50-тысячному войску союзников, что, быть может, и правда, если посчитать всех солдат, находившихся на расстоянии однодневного перехода от места сражения, но полностью искажает картину того, что на самом деле происходило на поле боя 7 марта. В действительности все эти статистические трюки не затрагивают сути вопроса, хотя и являются наглядным подтверждением того, как сложно историку докопаться до истины. Даже если русские и французы понесли одинаковые потери в сражении при Краоне, суть состояла в том, что Наполеон больше не мог себе позволить истощать свои силы подобным образом^[858].

Наполеон преследовал Блюхера до Лаона и 9 марта атаковал здесь русско-прусские войска. Он снова полагал, что вероятнее всего столкнется всего лишь с арьергардом и сильно недооценил размер коалиционной армии. На самом же деле Г.Л. Блюхер сконцентрировал у Лаона все свои корпуса общей численностью почти 100 тыс. человек и имел численное превосходство над французами в пропорции два к одному. Кроме того, наполеоновская армия была разделена на две части: император наступал по дороге от Суассона, а О. Мармон — по дороге от Реймса. Коммуникации между ними были очень затруднены вследствие заболоченности местности и активности русской кавалерии. Поэтому вовсе не удивительно, что атака Наполеона 9 марта окончилась неудачно. После наступления темноты вечером того же дня пруссаки застали Мармона врасплох и обратили его в бегство в ходе одной из самых успешных ночных атак той войны. Наполеоновская армия теперь была во власти коалиции. Французского императора спас полный упадок сил у Блюхера, который парализовал действия Силезской армии. Невероятное напряжение сил в течение предыдущих двух месяцев совершенно расстроило здоровье 72-летнего фельдмаршала. После поражения Пруссии в 1806–1807 гг. Блюхер пережил нервное расстройство, побочным эффектом которого были тревожные галлюцинации, связанные с рождением слона. Теперь же штабные офицеры, приходившие к Блюхеру за приказами, обнаруживали, что он живет в своем собственном мире и не в состоянии отвечать на их вопросы. Любой свет, попадавший ему в глаза, причинял ему сильные страдания^[859].

В течение нескольких последующих дней выяснилось, сколь хрупкой была структура командования коалиционной армией, и насколько сильно действия Силезской армии зависели от настойчивости, отваги и харизмы Г.Л. Блюхера. В принципе первым по старшинству полным генералом в армии был А.Ф. Ланжерон, однако Г. Йорк и Ф.В. Бюлов ни при каких обстоятельствах не стали бы ему подчиняться. Самого Ланжерона страшила мысль о необходимости принятия на себя командования армией, и он утверждал, что это должен был сделать А. Гнейзенау как начальник штаба Блюхера и человек, лучше остальных осведомленный о намерениях главнокомандующего. Однако ни Йорк, ни Бюлов не питали глубокого уважения к Гнейзенау, к тому же он был младше их по званию. Йорк использовал момент для того, чтобы выдвинуться на первые роли: он подал прошение об освобождении от занимаемой должности и вернулся к исполнению своих обязанностей только после того, как Блюхер обратился к нему с письменной просьбой об этом, которую поддержал прусский принц Вильгельм — один из бригадных командиров Йорка и брат короля. Лишившись поддержки и вдохновляющего влияния Блюхера, Гнейзенау растерял свою отвагу и уверенность в собственных силах. Он пал жертвой одного из своих врожденных недостатков — убежденности в том, что союзники предают Пруссию. В результате спустя чуть больше недели после сражения при Лаоне Силезская армия рассредоточилась в поисках продовольствия и не оказала влияния на ход войны^[860].