Читать книгу - "Еврейская сага. Книга 3. Крушение надежд - Владимир Голяховский"

— Очистить территорию! Снять картины!

Люди возмутились:

— Кто вы такие?

— Мы работники по благоустройству и развитию лесопарка.

— Что вам от нас надо? Мы ведь только показываем наши картины.

— У нас наряд на работу.

— На какую работу? Сегодня воскресенье. Никуда мы картины убирать не будем.

— Мы вас заставим.

— Почему вы вообще пристаете к нам?

— Потому что мы возмущены оскорблением наших пролетарских чувств. Никакие вы не художники, вы сионисты. Мы не позволим поганить парк вашей мазней. Убирайте вашу мазню! И сами убирайтесь к е… матери!

— Сами убирайтесь туда же!

Художники и многие из посетителей возмутились и встали вокруг картин, стараясь не подпустить к ним. Но молодчики агрессивно теснили их, ломали подставки, выхватывали картины, кричали:

— Стрелять вас надо! Только патронов жалко. Сионисты вы проклятые!^[175]

Моня стоял, сжав кулаки, сказал Алеше:

— Это переодетые агенты и милиционеры, по поведению сразу видно. Их специально прислали. Они ведь ведут себя, как настоящие фашисты. Те убивали евреев, и эти тоже готовы убивать. Ну, я им покажу, какие мы сионисты!

Крупный и сильный, он решительно ринулся на группу милиционеров, повалил одного, за ним другого. Алеша испугался за него:

— Моня, остановись. Тебя арестуют.

Но Моня вошел в раж и дрался одновременно с двумя-тремя противниками. Алеша видел, что они окружают Моню, он успел подскочить к нему и силой оттащил в сторону.

В это время появились три больших бульдозера, за ними водометы и самосвалы. Бульдозеры шли на людей, как танки на войне. Под их прикрытием нападающие осмелели, били и хватали художников, посетителей и даже иностранных журналистов. Художник Оскар Рабин смело вышел против бульдозера и встал, рукой показывая водителю остановиться. Но бульдозер не только не остановился, а двигался прямо на него. Все замерли в ужасе. В последний момент Рабин повис на ножке ковша бульдозера, и его так и протащило через всю выставку.

Водометы пустили струи на толпу и на картины. Люди разбегались в стороны. Бульдозеры наезжали на подставки с картинами, ломали их, давили полотна.

Все еще возбужденный, Моня кричал на Алешу:

— Зачем ты меня остановил?

— Ты дурак! — кричал в ответ Алеша. — Тебе хочется сидеть в лагере?! В прошлый раз, когда ты проявлял свое геройство при пожаре синагоги, ты получил только ожоги. На этот раз ты мог погореть совсем — тебя бы наверняка посадили. Ты подумал о дочери?

— Так ведь зло взяло, даже Хрущев не решился давить бульдозером скульптуры Эрнста Неизвестного.

— А теперешние власти решились!

Все еще дрожа от возмущения, Моня продолжал:

— Надеть на них форму гитлеровских гестаповцев и дать им оружие — они бы начали стрелять. Ведь они же действуют, как натренированные гестаповцы.

— Значит, их так натренировали.

Постепенно Моня отходил, сказал уже мирно:

— Ладно, Алешка, может, ты и прав, что спас меня. Действительно, я все не могу привыкнуть, что теперь я отвечаю за семью. Но не могу я слушать презрительную кличку «сионист». Этого так оставить нельзя. Слушай, сочини мне что-нибудь против них, прямо сейчас, срочно. Я передам в толпу.

Алеша тут же сочинил: