Читать книгу - "Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции (1914–1918) - Владислав Аксенов"

Конечно же, видения должны были посещать не только тех, кто остался в тылу, но и солдат на передовой. Художник Г. Заборовский в 1916 г. посвятил серию акварелей теме окопных снов солдат, изданной Скобелевским комитетом о раненых. На одном рисунке спящему в окопе рядовому явилась во сне его мать и осенила крестом (ил. 100 на вкладке), на другом офицеру-связисту приснилась жена, склонившаяся и приобнявшая его (ил. 101 на вкладке). Открытки имели соответствующие названия: «Благословение матери всегда с тобою» и «Твоя жена везде с тобою». На этих карточках лирические образы сочетались с изображенными тяготами военных будней: солдаты засыпали от усталости, сидя в окопе на голой земле или на ящике от снарядов, вечером или днем, съежившись от холода. Патриотизм таких рисунков заключался прежде всего в их честности и откровенности и, нужно полагать, они имели более сильное эмоциональное воздействие на зрителя, чем приукрашенные пропагандой образы. Следует учитывать и выход серии — март 1916 г. С одной стороны, общество уже устало от войны, с другой — сохранялись надежды на успех готовившегося наступления. В акварелях Заборовского присутствовал мотив затишья перед бурей. Тем самым являвшиеся во снах женщины как бы призывали утомленных войной защитников собраться с силами и дать решающий бой врагу ради скорейшего возвращения домой.

Ил. 102. М. И. Игнатьев. Смертельно раненный. М.: Типография Бр. Менерт, 1914–1917. Иллюстрированная почтовая карточка

Ряд открыток изображал неприглядную сторону войны — гибель солдат и их погребения. На рисунке М. Игнатьева был изображен смертельно раненный солдат, зажимающий рукой пулевое ранение в грудь, из которого сочилась кровь (ил. 102). Лицо его при этом казалось безумным — вытаращенные глаза, полуоткрытый рот, — мимика мало соответствовала героическому стандарту изображения мученической смерти. Художник, кажется, хотел напугать зрителя. На другой открытке художник В. Табурин нарисовал процесс захоронения воинов в братской могиле (ил. 103). При этом могильные кресты уходили вереницей за горизонт. Возможно, в серии подобных карточек угадывалась визуальная традиция изображения оборотной стороны войны, заложенная еще В. В. Верещагиным. Похороны настолько прочно вошли в повседневность военного времени, что Московское городское братское кладбище начало издавать серию фотооткрыток с изображением похорон. Решение было весьма неоднозначным, так как на открытках у гроба стояли попавшие в кадр люди, на некоторых можно разглядеть плачущих детей. Издавались открытки с солдатскими могилами в зоне боевых действий. Тем самым, благодаря тиражированию образа на открытках, могилы входили в символическое пространство повседневности военного времени.

Ил. 103. В. А. Табурин. У братской могилы. М.: Типография Бр. Менерт, 1914–1917. Иллюстрированная почтовая карточка

Военная повседневность характеризовалась не только актуализацией «высокой» темы смерти, но и «низкими», вполне будничными заботами, связанными с ухудшением снабжения городов товарами первой необходимости, инфляцией и ростом цен на продукты питания, дрова, квартиры, кризисом городского общественного транспорта и в целом коммунального хозяйства и пр. Сатирические открытки пытались в духе официальной пропаганды акцентировать внимание на экономических трудностях Германии, повторяли известные сюжеты лубка, журнальной карикатуры, сводившиеся к тезису, что не сегодня — завтра Германия либо запросит мира, либо помрет с голода. Однако встречались и рисунки, поднимавшие тему внутренних российских проблем. Так, на поздравительной открытке, выпущенной киевским издательством «Новь», было изображено пасхальное яйцо в виде дирижабля, к которому была привязана корзина с подарками — мешком муки, куском окорока, поленом, галошей; в разных городах империи наблюдался дефицит этих товаров (ил. 104).

Религиозные праздники таили в себе известную опасность для патриотической пропаганды. Война внесла в сознание верующих людей некоторый когнитивный диссонанс, вызванный попытками примирить взаимоисключающие положения: необходимость, с одной стороны, убивать врагов, а с другой — проявлять христианское милосердие и всепрощение. Особенности времени, подогретые пропагандой ненависти, распространявшей образы зверствующих «немецких варваров», делали лозунг «убей врага» более актуальным, чем принцип «возлюби ближнего своего». Короткие промежутки праздников воспринимались как шанс вернуть христианские добродетели на положенное им в системе общественных ценностей место. Уже первое Рождество 1914 г. на фронте отметилось случаями братания солдат враждующих держав. Примирение на фоне появившейся Вифлеемской звезды стало важным атрибутом некоторых почтовых карточек. На одной из них, называвшейся «Рождественская ночь», было изображено поле битвы, на котором раненые русский казак и немецкий солдат любовались символом Рождества, вспыхнувшим в ночном небе (ил. 105). На рисунке А. Апсита появившиеся в ночи ангелы несли людям новогодние елки как символы мира (ил. 106). О мире были и приводившиеся на открытке строчки стихотворения М. Гальперина: «Как будто десница Господня / Рассыпала мир и покой… / То ангелы Божьи сегодня / Проходят над спящей землей…»

Ил. 104. ХВ. Киев: Новь, 1915–1917. Иллюстрированная почтовая карточка

Ожиданиям мира были посвящены и новогодние карточки. Особенно показательными стали открытки, выпущенные в преддверии 1916 г., — в конце 1914 г. тема мира была еще не столь актуальна, как после переломного 1915 г. Как правило, Новый год на них изображался маленьким мальчиком, сменявшим Старый год (ил. 107). Главным пожеланием в новом году оказывалась победа, поэтому атрибутами Нового года становились меч, пальмовая ветвь, в другом случае мальчик — Новый год нес в руках сноп пшеницы и серп, в то время как черт уволакивал Вильгельма II в ад. На рисунке художника Н. Самокиша Старый год в корзине уносил с собой Вильгельма, Франца Иосифа, Энвер-пашу и Фердинанда Болгарского (ил. 108). Таким образом, тема мира шла в паре с темой победы, и, несмотря на отдельные непатриотические сюжеты и расхождения с официальной героической пропагандой, иллюстрированные открытые письма оставались в рамках принципа «войны до победного конца».

Ил. 105. Рождественская ночь. М.: Изд. Типо-литографии Челнокова, 1915–1917. Иллюстрированная почтовая карточка