Читать книгу - "Каир. Биография города - Джеймс Олдридж"

Профессор Кресвелл высоко оценивает архитектурные достоинства мечети. В своей книге он подчеркивает, что в эпоху войн с монголами Каир стал главным убежищем для мусульман. Димишки, писавший в 1300 году, считает, что в те дни население города достигало миллиона человек, так как в Каир из всех мусульманских стран стекались беженцы, спасавшиеся от монгольских варваров. Таким образом, в Каире появилось много мусульманских ученых и философов, ремесленников и учителей. Трудно представить, как могло разместиться в городе такое огромное население, но вполне понятно, что в последующие двести лет представители науки и искусства способствовали расцвету культурной жизни Каира. В городе были построены 150 мечетей, мадрас и мавзолеев, и почти все они были шедеврами архитектурного искусства.

В 1279 году к власти пришла семья, которая правила Египтом 103 года, — необычайно долгий срок для мамлюкской эпохи. Основателем этой династии был раб Калаун, которому, по словам Ибн-Батуты, дали прозвище «Человек-тысяча», так как ас-Салих купил его за тысячу золотых динаров. Как пишет Макризи, он тоже был родом из кипчакских степей, широкоплечим красивым мужчиной, с короткой шеей. Он говорил по-турецки и на языке кабджаки, но плохо знал арабский язык. Почти все годы своего правления он провел в военных походах за пределами Египта.

Калаун создал в 1284–1285 годах на улице Муиз один из самых красивых архитектурных ансамблей Каира. Это здание, состоящее из трех частей: мавзолея, муристана (больницы) и мадрасы. Мавзолей и Мадраса все еще стоят в своей могильной средневековой красе, но от муристана остались лишь стены. Для всех, кто интересуется мусульманской архитектурой, ансамбль с его весьма противоречивым стилем представляет особый интерес. Но достаточно неспециалисту взглянуть на фасад здания, итальянского типа минарет, узкие готические окна и круглые арки (которые, как утверждает Кресвелл, созданы не под влиянием готики, занесенной крестоносцами, а под влиянием романской архитектуры Сицилии), он будет поражен красотой ансамбля и не станет задумываться над противоречиями в стилях. Любуясь внутри мавзолея тонким рисунком стен, совершенством арок, резными окнами и поэтическим орнаментом, вы невольно отдадите этому зданию предпочтение перед всеми готическими соборами мира.

От больницы остался только двор с канавками, по которым когда-то через тенистые сады с журчанием бежала вода. Больница действовала с 1284 по 1850 год, и в ней имелись все удобства для пациентов, работали лучшие специалисты, больных окружали заботой и вниманием. Ее построили за несколько месяцев, и Калаун сам кнутом подгонял строителей и требовал от эмиров, чтобы они останавливали на улице прохожих и заставляли их носить камни на стройку. Как пишет Ибн-Батута, видевший больницу в 1326 году, «нет слов, чтобы описать ее красоту». Калаун ассигновал на нужды больницы и уход за пациентами доходы с капитала в миллион дирханов. Последним европейцем, описавшим больницу, был Эдуард Лейн, который видел в 1847 году 17 камер, где к стене были прикованы душевнобольные. Таков печальный эпилог истории больницы, где в былое время с таким вниманием лечили душевнобольных.

Последний раз я посетил муристан в сопровождении инспектора здравоохранения Таваба, и он заметил, что без его ведома и разрешения позади старой больницы кто-то построил новую кирпичную стену. Таваб рассердился, но уже ничего сделать было нельзя. Муристан не пострадал, но кто знает, что скрывается под землей, где построили стену. В другой раз я обнаружил почти у самой мечети Калауна, в доме с невзрачной зеленой дверью, одни из немногих сохранившихся в этой части Каира общественных бань.

По всему Каиру и Фостату — Мисру в свое время были разбросаны сотни хаммамов (бань), но мыться сегодня в таких примитивных банях равносильно прыжку в Средневековье. По-видимому, эти бани мало изменились со времен мамлюков, разве что здание обветшало и облезло. Я бы не узнал об их существовании, если бы мой друг инспектор Управления по охране исторических памятников Шафик Абдель Кадер не показал мне зеленую дверцу, словно реликвию средневекового города. В предбаннике не было ничего старинного — водопроводные краны, серые полотенца и мокрый пол. В парильном отделении было так душно, словно здесь многие века скапливался запах мужского пота. В центре находился каменный лежак; крыша из бутылочного стекла пропускала тусклый свет, и два-три тощих старика лежали, обливаясь потом. Мне казалось, что отныне я никогда не избавлюсь от запаха этих бань. Но все же в банях была какая-то присущая Каиру атмосфера, сближавшая людей. Если кто-нибудь из читателей захочет подышать, в полном смысле этого слова, воздухом Каира XIII столетия, эти бани открыты для него — нужно только найти старинную зеленую дверь.

Ан-Насир, единственный сын Калауна от монгольской принцессы Аслун Хатун, увлекался строительством еще больше, чем отец. Он был типичным представителем бахри-мамлюков, со всеми их пороками. Ан-Насир правил Египтом 42 года, если не считать тринадцатилетнего перерыва, когда по молодости лет он не сумел удержать власть и был низложен соперниками. Набравшись сил, он вернулся на трон и жестоко отомстил врагам.

Одним из султанов, правивших в упомянутый тринадцатилетний период, был Лагим, который участвовал в убийстве султана аль-Халиля, а затем скрывался в заброшенной мечети Ибн-Тулуна. Он поклялся, что если станет султаном, то восстановит полуразрушенную мечеть Ибн-Тулуна. Вступив на трон в 1296 году, он не только восстановил и реставрировал мечеть, но и построил небольшой мидаа^[4], сохранившийся до наших дней.

Первоначально это был простой источник с питьевой водой, но позднее турецкие правители, верные обрядам секты ханафи, известной любовью к гигиене, превратили его в благоустроенное место омовений с водопроводными кранами. Лагим был убит в 1299 году во время молитвы.

Ан-Насир вернул утерянный трон и вошел в плеяду тех удивительных правителей, которые превратили историю Каира в чудовищную легенду о баснословных богатствах, невероятной жестокости, пышном расцвете искусства и знаний. Современному европейцу трудно понять всю сложность характера этих восточных властелинов. Ан-Насир был хромым, один глаз, как и у Бейбарса, закрывало бельмо; он отличался фанатической строгостью в вопросах морали и был таким абсолютным, жестоким, порочным и коварным монархом, что соперничавшие мамлюки не решались даже поднять голоса. Ибн-Батута, путешественник из Танжера, проезжавший через Каир в 1326 году, восхищался благородством и высокими моральными качествами ан-Насира, но в то же время рассказывал, как султан расправляется с политическими противниками, пользуясь услугами наемных убийц из секты исмаилитов и преследуя соперников чуть ли не до границ Ирака, где исмаилиты приканчивают их отравленными кинжалами.

Процветанию Каира способствовала введенная в Египте еще Саладином феодальная помещичье-торговая система. Если не считать обычных для феодализма противоречий, мамлюкские феодалы уверенно чувствовали себя, прочно завоевав место в египетском обществе. Мамлюкская система помогла объединению государства, а торговые пути (особенно в Средиземноморье), несмотря на войны с монголами и крестоносцами, были в сравнительной безопасности. Дальновидный ан-Насир заключил выгодные союзы, в частности с Золотой ордой, враждовавшей с восточными монголами, и тем самым обеспечил безопасность своих границ. Он поддерживал также мирные отношения с Константинополем, так что к середине XIV века Египет был более централизованным государством, чем, скажем, республика Флоренция и другие страдавшие от междоусобиц итальянские государства.