Читать книгу - "Корона Ордынской империи, или Татарского ига не было - Гали Еникеев"

Применительно к рассматриваемому вопросу о языке древних татар приведу сведения В. В. Бартольда: «В анонимном Худуд ал-алам (см. Туманский, Новооткрытый персидский географ, стр. 121 и сл.) татары названы частью тугузугузов, а у Гардизи — частью кимаков, обитавших на Иртыше» (8, 559).

Тугузугузы — это уйгуры, тюркоязычный народ (32, 550), соотечественники М. Кашгари, который и язык кимаков, частью которых раннесредневековые персы считали татар, также отнес к тюркским языкам.

Заметим здесь, что «близость культуры и языка» татар Чынгыз хана с уйгурами отразилась также «в сохранившихся документах Улуса Джучи, включая XIV–XVI вв.» (106, 97). И не только в документах, но и в самом литературном и деловом языке, складывавшемся, например, в Улусе Джучи, отмечают именно караханидско-уйгурское, и именно «домонгольское» влияние: «Как утверждают тюркологи, специально занимавшиеся вопросами средневековых литературных языков, в Джучиевом Улусе почти с самого начала оформился относительно самостоятельный тюркский литературный язык. Базой для нового письменного языка послужили, с одной стороны, более ранние литературные традиции, в лице уйгурско-караханидской, с другой, местные диалекты, то есть, кыпчакские и огузские наречия» (там же, 101). «…Как показал анализ лингво-графической ситуации в Джучиевом Улусе, делопроизводственная культура Джучидов образовалась под непосредственным влиянием и участием представителей домонгольской уйгурской письменной традиции» (там же, 259).

То есть язык у средневековых татар Чынгыз хана был именно одним из тюркских и мало чем отличался от уйгуро-караханидского, так как следов влияния языка «татар Чынгыз хана», как предполагают сторонники общепризнанного мнения — «древнего халха — монгольского» языка, как видим из вышеприведенного, тюркологами не обнаружено.

Известно, что документы, и другие исторические источники времен Улуса Джучи остались в основном только на старотатарском и еще на русском языках. Составлялись еще документы, как мы видели выше, на персидском языке — в силу распространенности данного языка в международном общении, как языка особо высокой культуры своего времени.

Следы халха-монгольского языка в Улусе Джучи (как и по всей территории, подвластной Державе Монголов)^[49] отразились лишь в одном источнике XIV в. — нашли берестяную «тетрадку» в две странички, на которой были записи «по-тюркски» с их переводом на старый халха-монгольский язык (104, 18). Похоже, что воин или погонщик каравана учили «государственный язык», то есть «тюркский» (старотатарский) — так как государственные документы и деловая переписка велись в Монгольской империи, с момента ее основания, на отличной бумаге, очень дорогой по тем временам и недоступной простолюдину (105, 15; 106, 86–87).

Также необходимо упомянуть здесь вот о чем — сохранился язык у группы предков халха-монголов вдали от их Родины, служивших, как и представители многих народов^[50], в Монголо-татарской армии и направленных из Монголии в распоряжение ханов-чингизидов Хулагуидов (Иран) в составе отдельной тысячи: «Для занятия ключевой позиции между Балхом и Гератом (современная афгано-иранская граница) было поселено 1000 воинов, потомки которых до сих пор носят название «хэзарейцы» — от персидского слова «хэзар», что значит тысяча (34, 304–305).

Потомки этой тысячи сохранили, до наших дней проживая в Афганистане, свой язык — язык халха, правда, несколько измененный ввиду продолжительного раздельного проживания от своих соплеменников (8, 211), но не ассимилировались среди пуштунов, таджиков, тюрок-узбеков, которые являются основными нациями Афганистана, среди которых жила означенная группа халха-монголов более восьмисот лет.

Сопоставим с приведенным фактом точку зрения официальных историков, изложенную также Л. Н. Гумилевым в своих работах, о том, что было всего «4000 халха-монголов в войсках Бату хана в Улусе Джучи (34, 304)». При этом утверждается, что в Улусе Джучи, в отличие от приведенного случая с группой халха в Иране (ныне территория Афганистана), эти «представители халха-монголов», равно как и ханы-чингизиды и другие монголо-татары в Иране, «отюречились за десяток-другой лет, не успев оставить документов на своем языке» — кроме берестяной «тетрадки», упомянутой выше.

Приведем снова сведения Марко Поло:

«ГЛАВА XVI. Как великий хан посылает Марко своим послом.

Марко, сын Николая, как-то очень скоро присмотрелся к татарским обычаям и научился их языку и письменам. Скажу вам по истинной правде, научился он их языку, и четырем азбукам и письму в очень короткое время, вскоре по приходе ко двору великого хана. Был он умен и сметлив. За все хорошее в нем да за способность великий хан был к нему милостив» (81).

Комментатор предполагает, что это были китайские (для общения с китайцами, подданными Монгольской державы), арабские и уйгурские и четвертыми могли быть тибетские письмена (там же).

То есть это как раз те виды письменности, которыми и составлены в основном дошедшие до нас средневековые документы, и многие именно на старотатарском языке, (105; 106) и надписи на монетах Монгольской Державы (43, 33; 104, 28–31; 108, 6).

Также известно, что составлялись документы и чеканились монеты еще и на русском языке, или двуязычные — на русском и татарском языках — на Руси и в Улусе Джучи — Золотой Орде (43, 33; 104, 28–31; 108, 6).