Читать книгу - "500 великих катастроф - Николай Непомнящий"

Зрелища уничтожения и гибели особенно ужасны были на Чугунном заводе. С самого начала наводнения рабочим было позволено вернуться в свои жилища, расположенные отдельно от завода. Но вода прибывала так быстро, что вскоре стала неодолимым препятствием.

Александр I смотрел на ужасы наводнения с балкона Зимнего дворца. Едва вода настолько сошла, что можно было проехать по улицам, он поехал в Галерную гавань.

Страшная картина разрушений предстала перед ним. Пораженный, он вышел из экипажа и несколько минут стоял безмолвно. Слезы медленно текли по его лицу. Народ обступил императора с воплями и рыданиями. “За наши грехи Бог же карает!” – сказал кто-то из толпы. “Нет, за мои!” – ответил скорбно государь.

Целую неделю посещал он места разорения, принося пострадавшим помощь вещественную и утешение.

Одна женщина лишилась приюта, бежит по воде с малолетней дочерью, выбирая высокие места. О своей жизни она уже не думает. Вдруг видит позади себя солдата, который плавает на бревне. Она бросает к нему через голову свое дитя. Солдат подхватывает девочку, а бедная мать на его глазах погружается в воду и тонет».

К утру 8 ноября ударил мороз. Стужа особенно чувствительной сделалась для тех, кто спасался не в жилых помещениях, не в домах, а на крышах, чердаках и на деревьях и у кого не было под рукой ни еды, ни теплой одежды.

В Адмиралтейской части и везде, где строения были каменные, наводнение оказало не столь пагубное воздействие. Но отопление всех нижних этажей, магазинов, складов, лавок, лабазов и погребов нанесло несметные потери. За короткое время невозможно было спасти все товары и запасы, и на одной только Бирже пропало 300 тыс. пудов сахару. Не меньше исчезло и соли. Совершенно негодными сделались крупа и овес, а также все колониальные товары.

Быков, лошадей, коров и прочей домашней живности в одном только Петербурге погибло 3609 голов. Их невозможно было свозить за город и закапывать, поэтому сжигали прямо в городе.

В городе погибло более 3 тыс. человек, большей частью люди из низшего сословия.

Очевидцем наводнения был и А.С. Грибоедов, который впоследствии писал: «Ветер сильнейший, и в панораме пространное зрелище бедствий… Хаос, океан, смутное смешение хлябей, которые отовсюду обтекали видимую часть города, а в соседних домах, примечал я, как вода приступала к дровяным запасам, разбирала по частям, по кускам и их, и бочки, ушаты, повозки и уносила в общую пучину… Сошедши несколько ступеней, увидел, что пятнадцать детей, цепляясь, перелезли по кровлям и еще не опрокинутым загородам, спаслись в людскую, к хозяину дома, в форточку… Все это осиротело. Где отцы их, матери?»

Образную картину петербургского наводнения 7 ноября 1824 г. дал в своей поэме «Медный всадник» А.С. Пушкин, хотя замысел и идея произведения, конечно же, намного глубже.

Как напоминание об этом страшном бедствии, долгое время на стенах петербургских домов сохранялись пометки в виде жестяных, а кое-где и мраморных дощечек с надписью: «7 ноября 1824 г.», отмечавших уровень воды.

Наводнения, большие и малые, угрожали Петербургу постоянно. В 1890 г. случилось новое наводнение, которое от всех предшествующих отличалось необычайной стремительностью. И еще тем, что для всех явилось совершенной неожиданностью.

Наибольшие размеры наводнение приняло в районе Васильевского острова, в особенности на его окраине – в Галерной гавани и на острове Голодай. Здесь вода из берегов Невской губы выступила еще 15 августа, но до домов пока не дошла, 16-го же числа ветер усилился до степени шторма, поднял воду в гавани и к 10 ч. вечера залил улицы, дома и огороды.

Собаки, свиньи, коровы подняли неимоверный рев и вой, к которым вскоре присоединились истошные вопли людей.

Вода не убывала, и к 3 ч. ночи дошла до небывалого уровня – выше 10 футов. При неярком свете наступившего утра петербургские обыватели увидели, насколько велико было бедствие.

Те из петербуржцев, кто смог, уходили на более высокие места. Кому это не удалось, проводили ночь на крышах.

Жуткую картину представляло собой Смоленское кладбище. Поступавшая сюда с Галерной гавани вода разломала забор и нанесла целые груды капусты, которая потом так и осталась лежать среди могил. Было размыто сорок могил, а некоторые, недавно вырытые, еще не успели осесть и были очень сильно повреждены. После спада воды картина представлялась мистическая. Кресты на многих могилах, которые были посолиднее, покосились. А деревянные почти все были смыты, да так и плавали по кладбищу.

^{Наводнение в Санкт-Петербурге 7 ноября 1824 г.}

Более всех пострадал Васильевский остров, как самый низменный.

Страшный переполох наделала нагнанная бурей вода среди гуляющей публики в Крестовском саду. Своей кульминации грозная стихия достигла на Елагином острове. В ночь 17 августа здесь все одним разом очутилось под водой: дворец со всеми своими службами, дача министра финансов, Императорское садоводство, дачи придворного духовенства. Сообщение с ними поддерживалось на лодках.

В то время, когда вода затопляла аллеи Александровского сада, в Зоологическом саду еще даже и не подозревали, что вскоре будут врасплох застигнуты наводнением.

Только когда вода показалась из-за эстрады, где играют музыканты, – все как один повскакали со своих мест. Некоторые бросились к воротам, но оказались отрезанными бушующей уже водой. Так многим и пришлось опять вернуться на веранды.

Спасенных зверей размещали на сцене, в буфете, на террасах – словом, везде, куда вода не могла добраться. Когда слона вывели из стойла, он, почувствовав себя на свободе, стал метаться по саду, разыскивая сушу.

Остроумнее всех поступил тюлень. Благодаря царившей кругом суматохе он выбрался из своей небольшой клетки и, несмотря на погоню, улизнул через открытые ворота, получив столь желанную свободу.