Читать книгу - "Наша союзница - ночь - Анна Старинова"

Здесь я подружилась с женой командира группы – Росалией и, как своих детей, полюбила ее маленькую дочь Терезу и сына, восьмилетнего Антонио. Девочка увлекалась «хозяйством». То заводила стирку, то подметала, то перестанавливала игрушки. Она была спокойной и послушной. Хотя ей не было шести, она уже помогала матери.

Восьмилетний Антонио был не по годам смышленым, добрым и смелым. Росалия часто горько плакала. У нее в занятой мятежниками Севилье остались мать и две дочки. Ничего она о них не знала. Случилось это так.

В середине июля она с Антонио и Терезой поехала в Валенсию, а в это время начался мятеж, и фашисты захватили Севилью.

Прошло уже полгода с начала фашистского мятежа. Много тысяч детей стали сиротами, много матерей и жен потеряли своих детей и мужей, да и многие тысячи детей погибли в результате фашистского мятежа от налетов авиации интервентов. Росалия переживала разлуку с дочерьми и матерью, и все искала среди беженцев тех, кто был в Севилье. Но долго ей не удавалось узнать о судьбе своей семьи.

Группа росла. Обучалась, ее могли внезапно направить на фронт, но взрывчатки у нас не было. Рудольфо узнал, что в Картахене есть устаревшие глубинные бомбы. Он получил записку от Березина на имя товарища Николаса[26]с просьбой помочь взрывчатыми веществами.

– На фронте – сражения, а в Валенсии – коррида, – возмущался Рудольфо, когда я в воскресенье провожала его в Картахену к Николасу за толом, а навстречу на корриду валили целые толпы празднично одетых людей.

По улице с вокзала шли беженцы, а рядом – добровольцы, будущие интербригадовцы. Их мы узнали по будничной одежде, по тому, как они удивленно смотрели на нарядную толпу.

Преодолевая все преграды, со всех концов земного шара, из 54 стран в Испанию устремились антифашисты, полные решимости помочь испанскому народу в его борьбе.

– Да, среди них есть братья-славяне, – заметил Рудольфо, – прислушиваясь к их говору. – Вот это здорово! Они могут говорить по-испански! – добавил он.

Тогда я не придала значения его словам, но если бы я знала, что он имел в виду, то моя судьба сложилась бы иначе.

Работать с Рудольфо было очень тяжело, иногда он явно высказывал свое недовольство моими переводами.

Беседы с капитаном Доминго Унгрия и членами его группы, занятия, переводы сводок отдельных сообщений и очерков о делах на фронте. И так с раннего утра до позднего вечера. Иногда я настолько уставала, что не могла переводить содержание очерков и сообщений об обстановке на фронтах.

После первой вылазки в тыл мятежников под Теруэлем отношение Рудольфо ко мне сразу резко изменилось, он уже не просил меня переводить сводки и очерки из газет и не посылал будить меня, а чтобы я не опаздывала к завтраку, купил мне маленький будильник.

За два месяца трудной работы у меня не было ни дня свободного времени. И только после отъезда Рудольфо в Картахену я встретилась с подругами по Институту иностранных языков и Международной ленинской школе.

На следующий день Рудольфо возвратился и привез большие металлические бочки, полученные им у Николаса, которые назывались глубинными бомбами.

Сальвадор с помощью провинциального комитета партии достал два больших котла, и Рудольфо начал выплавку тротила из бомб.

Занятие не только опасное, но и утомительное. В котлы, наполненные водой, укладывали большой зловещий цилиндр весом около полтонны. Плавили под Валенсией, вдали от жилых зданий, и когда в первый день под котлом с бомбой и водой запылал костер, полный, всегда веселый лаборант Санчо Састре заметил:

– Опасно работать с динамитом, а тол выплавлять, может быть, еще опаснее и тяжелей.

Два дня плавили тол, разливали его в формы, наконец, закончили. На третий день Рудольфо и Доминго вызвали в штаб и приказали срочно выезжать на южный фронт в Андалузию. Все обрадовались. Доминго уже давно просился туда со своей группой, он там родился, там зима теплая и местность ему знакомая, да и очень ему хотелось вырвать из оккупированный мятежниками Севильи своих дочерей и мать жены.