Читать книгу - "1812. Все было не так! - Георгий Суданов"

Таким образом, при наступлении наших армий к Рудне можно было разбить прежде всего три кавалерийских корпуса Мюрата, а потом находившийся в 20 километрах от него корпус Нея.

Некоторые историки, в частности генерал Н.П. Михневич, даже отмечают, что направление, избранное для наступления русской армии, «было очень выгодным».

Но в ночь с 26 на 27 июля (с 7 на 8 августа) 1812 года Барклай вдруг получил известие о сосредоточении войск противника у Поречья.

Боевые действия перед Смоленском (Руднинские маневры)

На самом деле это означало следующее: все передовые посты французов отступили, кроме отряда, стоявшего в Поречье. Из этого Барклай заключил, что основные силы Наполеона должны были находиться между Поречьем и Витебском, а посему, опасаясь быть обойденным с фланга и отрезанным от Смоленска, он решил остановить движение войск к Рудне.

Карл фон Клаузевиц поясняет:

«При таких условиях удар по воздуху в направлении Рудни являлся чрезвычайно опасным предприятием, так как он мог привести к потере пути отступления. Хотя это известие не было достоверным и представляло, скорее, плод различных соображений и догадок, и хотя такое сосредоточение французской армии было явно неправдоподобно <…> однако невозможно было уговорить Барклая предпочесть неизвестное известному и помешать ему самому пойти с первой армией по дороге на Поречье, задержав на дороге в Рудню вторую армию».

Короче говоря, Барклай приостановил наступление. Естественно, князь Багратион был чрезвычайно недоволен этим. Но осторожность Барклая нам вполне понятна: Наполеон мог занять оставленный Смоленск и отрезать русские войска от Москвы.

С.Ю. Нечаев пишет:

«Абсолютно достоверных сведений о положении войск Наполеона у него не было, а посему слишком рисковать он не счел нужным. Позиция князя Багратиона была несколько иной: сам он вряд ли знал о противнике больше, чем Барклай де Толли, но зато был совершенно уверен, что действовать нужно иначе. Но вот как? Как и всегда, обладавший вулканическим темпераментом князь Багратион предпочитал довериться своей интуиции».

При этом в отношении Барклая князь Багратион заявил следующее:

«Невозможно делать лучше и полезнее для неприятеля, как он <…> Истинно, я сам не знаю, что мне делать с ним и о чем он думает?»

В связи с этим С.Ю. Нечаев удивляется:

«Право же, складывается впечатление, что все, что думал и делал Михаил Богданович, вызывало в тот момент у князя Петра Ивановича изжогу».

Как видим, противостояние Барклая и князя Багратиона под Смоленском лишь усилилось. В результате после соединения с 1-й Западной армией последний уже открыто стал обвинять Михаила Богдановича в неспособности руководить войсками.

Позднее Барклай так написал про свои отношения с князем Багратионом:

«Я должен был льстить его самолюбию и уступать ему в разных случаях против собственного своего удостоверения, дабы произвести с большим успехом важнейшие предприятия».

И конечно же, дело тут было не в «великолепно спланированной масонами операции по передаче их руководителю [то есть Наполеону. – Авт.] ключа от Москвы» [то есть Смоленска. – Авт.], о которой с маниакальным упорством пишет А. Мартыненко. Проблема заключалась в том, и это отмечает серьезный британский военный историк Дэвид Чандлер, что «личные разногласия Барклая и Багратиона дошли до такой степени, что это уже мешало согласованию действий их армий».

* * *

Тем временем русские войска на четыре дня вообще остановились и простояли на месте, непонятно чего ожидая. В результате Багратион, как утверждает его биограф Е.В. Анисимов, «вышел из повиновения Барклаю».

А может быть, именно это и стало причиной «странного» стояния русских на пути к Рудне?

Но вот Наполеон в это время не дремал: 2 (14) августа его войска перешли через Днепр в районе Расасны и двинулись на Смоленск. Это наконец побудило русских тоже пойти назад к Смоленску.

То, что происходило в районе Рудни, британский генерал Роберт Вильсон, находившийся в 1812 году наблюдателем при русской ставке, называет «бесплодными маршами и контрмаршами, продолжавшимися в течение восьми дней».

Эти странные маневры в треугольнике Смоленск – Рудня – Поречье пагубно отразились на моральном состоянии войск и привели к активизации генеральской оппозиции по отношению к Барклаю де Толли. При этом о том, что инициатором всего этого был князь Багратион, почему-то никто и не вспомнил. А ведь, по сути, русским войскам в данном случае просто повезло, ибо эти маневры едва не стали причиной их гибели, открыв Наполеону практически прямую дорогу на Смоленск с юго-запада.

* * *

Считается, что Наполеон, лично руководя войсками и переведя их на другой берег Днепра у Расасны, совершил самое искусное движение из всех, сделанных им в течение всей войны 1812 года.

Он перевел через Днепр почти 175 000 человек, пошел параллельно реке и легко мог без боя взять оставленный русскими Смоленск, отрезав обеим их армиям дорогу на Москву. Как пишет историк С.Ю. Нечаев, «сделай он это, положение русских стало бы поистине катастрофическим. И фактически это была бы труднопоправимая ошибка <…> князя Багратиона <…> и того самого военного совета, мнение которого под давлением императора <…> вынужден был принять Барклай де Толли».

Задержал Наполеона бой под Красным, который имел место 2 (14) августа и в котором генерал Д.П. Неверовский со своей недавно сформированной дивизией, насчитывавшей всего 6000 человек[5], выдержал атаки огромных сил французов.

* * *

Дело в том, что уже за Днепром авангард маршала Мюрата и корпус маршала Нея в районе полудня вдруг наткнулись на отряд Д.П. Неверовского, вышедший из Красного и расположившийся в полном боевом порядке. Естественно, Мюрат бросился в атаку, но русские быстро построились в каре и стали штыками пробивать себе путь для отступления.

Историк Н.П. Михневич описывает этот бой так:

«Мюрат с 15-тысячной конницей и дивизией пехоты повел атаку на нашу главную позицию. Драгуны на левом нашем фланге были опрокинуты, и противник успел захватить пять наших орудий; казаки на правом фланге тоже были сбиты. Неверовский остался с одной пехотой! К нему присоединился и батальон, занимавший Красный. Между тем противник, видя слабость нашего отряда, напрягал усилия, чтобы его уничтожить: пехота готовилась атаковать с фронта, конница охватила оба фланга.