Читать книгу - "Государство Катар. Отражения во времени - Игорь Сенченко"

Англичане таким поведением Рахмы остались крайне недовольны. И в начале января 1810 г. капитану Джону Уэйнрайту и подполковнику Лайонелу Смиту, руководившим силовой акцией британской эскадры против Ра’с-эль-Хаймы (декабрь 1809 г.), поступил приказ получить от Рахмы заверения в том, что впредь никакой помощи племенам ал-кавасим он оказывать не будет. Если же откажется сделать это, то его поселение в Хор Хассане бомбардировать и суда, стоящие в бухте, сжечь!

Аналогичное указание получил и Джон Малкольм, глава английской миссии в Персии.

Он провел рабочее совещание по данному вопросу с капитаном Уэйнрайтом и подполковником Смитом (30 января на борту корабля «Психея»). И согласился с их доводами насчет того, чтобы с проведением силовой акции повременить. Ибо в это время, зимой, когда дуют северные ветра и бухта Хор Хассан для входа в нее больших военных кораблей абсолютно недоступна, выполнение такой акции не только едва ли возможно, но и крайне опасно.

Следует отметить, что присутствовавший на этой встрече Николас Хэнки Смит, родной брат Лайонела Смита, занимавший в то время пост английского политического агента в Маскате (январь 1810 — апрель 1810), придерживался другого мнения. Он считал, что флот Рахмы, учитывая то, что флибустьер сошелся в ваххабитами и «приютил у себя» бежавших из Ра’с-эль-Хаймы пиратов, надлежит уничтожить непременно и как можно скоро. Полагал, что разбойничья флотилия Рахмы, пополнившаяся за счет укрывшихся в его «логове» пиратских судов племени ал-кавасим и насчитывавшая тогда 40 хорошо оснащенных в военном отношении кораблей, могла стать «настоящим ужасом» для судоходства в Заливе.

Обо всех этих мнениях насчет дальнейших действий англичан в отношении пирата Джон Малкольм обстоятельно информировал Джонатона Дункана, тогдашнего генерал-губернатора английских владений в Индии. И тот решил поступить так: обратиться с просьбой к ваххабитскому эмиру ‘Абд ал-‘Азизу, чтобы он «удержал Рах- му от приема у себя потесненных из Ра’с-эль-Хаймы пиратов ал-ка- васим». Письмо соответствующего содержания доставил в Хор Хассан и вручил находившемуся там в то время ‘Абд Аллаху ибн ‘Уфайсану, наместнику ваххабитов на подпавшем под их власть полуострове Катар, капитан Н. Уоррен. В ходе этой миссии, которую он выполнял, демонстрируя арабам морскую силу британцев, с участием двух крейсеров («Vestal» и «Ariel»), его сопровождали лейтенанты Итвелл и Фредерик. Корабли встали на якорь на внешнем рейде. В бухту все трое офицеров проследовали на прибывшей за ними парусной лодке, отправленной Ибн ‘Уфайсаном. Во время нахождения в Хор Хассане они внимательно осмотрели «гнездо Рахмы» и пришли к мнению, что из-за мелководья бухты и ее защищенности двумя рядами рифов атаковать Хор Хассан с моря крайне трудно (18). Никаких карательных действий англичане в отношении Рахмы тогда так и не предприняли.

В 1811 г., используя ситуацию, складывавшуюся в Верхней Аравии, когда вследствие сшибки египтян с ваххабитами хватка их над Бахрейном ослабла, семейство Аль Халифа вступило в союз с бывшим своим противником, султаном Маската, и к концу 1811 г. при поддержке оманцев изгнало ваххабтов с Бахрейна. Вслед за этим выдавило их и с полуострова Катар. Лишившись своего пристанища в Хор Хассане, Рахма ибн Джабир перебрался в Даммам.

Вендетта Рахмы ибн Джабира против рода Аль Халифа не знала границ, говорится в сказаниях арабов Прибрежной Аравии. Он всегда выступал на стороне противника рода Аль Халифа, кем бы тот противник ни был, и в каких бы отношениях с его покровителями в Заливе, англичанами и ваххабитами, не состоял.

Внешность Рахмы, «устрашающая и пугающая», со слов встречавшихся с ним офицеров английского флота, «запоминалась сразу и надолго». Лицо и тело этого человека, рассказывает в своих «Путешествиях» Дж. Букингем, были испещрены шрамами от сабельных ударов, стрел, копий и пуль. Одноглазый, в старой и грязной, как правило, и никогда, похоже, не снимавшейся с тела рубахе, босиком, в сопровождении двух десятков под стать ему телохранителей-исполинов, он приводил людей, попадавшихся ему на пути, в ступор. Вызывал у них страх и ужас. Отличить Рахму в кругу его сотоварищей можно было, пожалуй, только по черной повязке на лице, скрывавшей потерянный в бою глаз. Шайка «морского хищника Рахмы», как его прозвали мореходы-аравийцы, насчитывала две тысячи человек, представленных в большинстве своем освобожденными им из неволи и потому беззаветно преданными ему рабами-африканцами. Его власть над ними путешественник называет абсолютной. Если они захватывали в плен членов правящего на Бахрейне семейства Аль Халифа, шедших на судах в Индию, то забивали их и разделывали как скот на бойне; и палачом-мясником при этом выступал Рахма.

Англичан в Бендер-Бушире, с которыми Рахма состоял в «настороженных деловых отношениях», он навещал лишь по крайней необходимости: либо по вызову проживавшего там политического резидента британцев в Персидском заливе, либо в целях посещения врача английской резидентуры — для осмотра и лечения ужасно обезображенной левой руки, на которую он надел впоследствии серебряный цилиндр. Английские суда, как и прежде, Рахма не трогал. Его же налеты на арабов в море и наскоки на их города в прибрежных землях были только на руку британцам. Помогали им — под видом борьбы с пиратством — продвигать свое влияние в уделы арабов Прибрежной Аравии и навязывать им себя в качестве их защитника, а также охранника безопасности торгового судоходства в Персидском заливе.

Легенды об этом пирате, передающиеся из поколения в поколение в племенах Прибрежной Аравии, будь то в Кувейте, на Бахрейне или в Катаре, гласят, что за свою долгую разбойничью жизнь он ни разу и ни перед кем не спасовал. Таким же был и его старший сын Бишр, унаследовавший от отца ярую и неугасимую ненависть к семейству Аль Халифа. Согласно народной молве, одного из сыновей своих Рахма навсегда «вычеркнул из памяти». И только за то, что тот, теснимый сильным противником, «показал врагу спину». В назидание всем сотоварищам-флибустьерам Рахма связал руки и ноги сына, и выбросил его за борт — на съедение акулам. Каким-то чудом бедолаге удалось все же освободиться от веревок и спастись. Узнав, что он выжил, Рахма во всеуслышание заявил, что сын-трус для него умер.

В нападении на торговое судно участвовало обычно 5–6 быстроходных парусников его пиратской флотилии. Экипажи плененных им бахрейнских судов подвергались поголовному истреблению.

Союз Рахмы с ваххабитами, на территории которых он укрывался (в Даммаме), был обоюдовыгодным. Рахма обретал дарованное ему учением ваххабитов «право на морские набеги на неверных» и муширкинов, а ваххабиты, в свою очередь, получали от Рахмы подать — солидный куш от грабежей пирата, в размере 1/5 его поживы. «Разрешенной добычей» для Рахмы являлись и суда персов-шиитов, религиозное учение которых ваххабиты предали анафеме.

Просуществовало «флибустьерское царство» Рахмы в Даммаме недолго. В июле 1816 г., в ответ на участие Рахмы ибн Джабира в организованном султаном Маската нападении на Бахрейн, дабы «образумить бахрейнского данника», аннулировавшего все ранее взятые на себя обязательства перед Маскатом в плане выплаты дани, ваххабиты взорвали форт Рахмы в Даммаме.

Рахме удалось спастись. Из Даммама он бежал в Хор Хассан, а оттуда с 500 семьями из клана Аль Джалахима вскоре перебрался в Бендер-Бушир (октябрь 1816 г.) и укрылся у персов, суда которых до этого нещадно грабил. Но шах имел на Рахму виды — хотел использовать пирата в качестве инструмента для возвращения утерянного им Бахрейна. Потому-то и дозволил осесть в своих землях. Правитель Бушира, шейх Мухаммад, принял его тепло. Для проживания клана Аль Джалахима выделил в городе отдельный квартал.