Читать книгу - "Обыкновенный спецназ. Из жизни 24-й бригады спецназа ГРУ - Андрей Бронников"

Наконец, дело было сделано, и колонна тронулась по направлению к части. Избитых людей пустили впереди. Бегом. По мере того как они, обессиленные, падали, их подбирали и заталкивали в кузов. Через пару километров все уже сидели в машинах. Мера, несомненно, жестокая, но вынужденная. В противном случае заводилы, учитывая их нрав и забайкальский характер, начали бы руководить офицерами, а этого допустить было нельзя. Таким образом, частично решился вопрос дисциплины.

Колонна прибыла в соседний с частью распадок, где уже развернули пункт приёма личного состава (ППЛС), согласно боевому расчёту. Там же находился начальник сборов майор Лисница с командирами рот, среди которых было уготовано место и мне тоже. Командиры групп назначались из числа офицеров-приписников. Григорий Михайлович – исключительно вдумчивый и взвешенный человек. Служить под его началом было приятно и спокойно. Не помню, чтобы он когда-либо повышал голос, но его непререкаемый авторитет делал своё дело. Даже начальник штаба бригады почти всегда обращался к нему по имени и отчеству.

Григорий Михайлович перед строем «полугражданских военнослужащих» зачитал порядок прохождения сборов, провел инструктаж и объявил запреты. Закончил он свою речь предупреждением, что командировочное предписание каждому солдату и офицеров будет подписано только после совершения ими трёх парашютных прыжков. Мера по тем временам очень действенная, так как без оного все два месяца на рабочем месте были бы засчитаны как прогул, а то и вовсе расценены как тунеядство, что влекло уголовную ответственность.

Солдаты подчинялись неохотно, но понимая, что за них никто работу по обустройству жизни и быта не сделает, распоряжения всё-таки выполняли. Начались занятия. Большинство втянулись быстро и с удовольствием занимались минно-подрывным делом, огневой и воздушно-десантной подготовкой. Через неделю меня, по ходатайству комбата, вернули в часть. Некому было ходить в наряды и нести службу. В батальоне катастрофически не хватало офицеров.

В 1985 году майор Лисница заочно закончил Военную академию им. М.В. Фрунзе, После академии служил в штабах Среднеазиатского и Ленинградского военных округов.

С 1992 по 1998 год проходил службу в Главном управлении разведки МО Украины, стоял у истоков формирования войск специального назначения Украины. В 1998 году с должности начальника группы специального назначения ГУР МО Украины в звании полковника был уволен в запас.

Через некоторое время «партизанам» разрешили появляться в расположении бригады, что ранее было категорически запрещено. Как-то раз, вальяжно расположившись в курилке, несколько приписников рассказывали срочникам о прелестях жизни за сопкой. Особенно усердствовал один из них, громко похваляясь, как они всю ночь пьянствовали в палатке. Мимо проходил Гриша Быков. Такого вызывающего поведения он не мог вытерпеть и со свойственной ему прямотой, при полном отсутствии педагогического такта, отчитал рассказчика. Если убрать все его матюки и повторы, то мысль сводилась к следующему: коли пришёл Родине служить аж два месяца, то делай это достойно и честно, а «одеколон пьянствовать» штука нехитрая. Оскорбившийся хвастун начал кидаться на здоровяка Гришу и орать, что он «зону топтал».

На что Быков, к всеобщему удивлению солдат срочной службы, заявил:

– Я тоже.

«Партизан», мгновенно утихнув, переспросил:

– За что? По какой статье?

– 351, часть четыре, – бухнул в ответ Гриша.

– Это что такое? – продолжал расспросы бывший зэк.

– Изнасилование крупнорогатого скота, – уже с издёвкой в голосе ответил Быков, но собеседник, не чувствуя подвоха, уточнил:

– А часть четыре?

– Со смертельным исходом, – отрезал Григорий и двинулся дальше.

Раскатистый гогот толпы потряс расположение части, опозоренный хвастун ретировался, и все разошлись.

Тот караул мне запомнился на всю жизнь, и вовсе не осложнениями во время несения службы. Всё началось с окончанием наряда. Менял нас тогда капитан Григорий Быков, в бытность свою бывший командиром группы спецвооружения. Обычно командиры групп так или иначе старались по мере возможности облегчить друг другу жизнь или хотя бы не осложнять её. Гриша был офицером со своими принципами, которые однозначно оценить невозможно.

Зная его крайне противоречивый характер ещё по совместной учёбе в училище, встретил я его с неспокойной душой. Григорий был однокурсником Жени Сергеева, то есть старше меня на три года. К тому же непродолжительный период Быков являлся старшиной нашей, 9-й курсантской роты. Потом командир роты Иван Фомич Селуков снял его с этой должности и назначил Игоря Судакова. Последний таковым и оставался до самого выпуска и пользовался глубочайшим уважением как у курсантов, так и у офицеров роты.

Несмотря на жёсткий и категоричный инструктаж заступающих на пост караульных нового караула, смена постов прошла без замечаний, хотя ждать пришлось долго. Тогда Быков взялся лично принимать внутренний порядок помещения. Около трёх часов мои бойцы мыли стены, драили пол, а Григорий тем временем гнусоватым голосом рассказывал мне свою философию службы и отношения к солдатам, которая сводилась к одной мысли: солдат служит Родине два года, и офицер как её представитель может делать с подчинённым все, что заблагорассудится. Не имею права давать личностных характеристик кому бы то ни было, но подобного отношения к бойцу, который является ещё и сыном, и братом, а то и отцом, я не мог принять.

Примерно в два часа ночи Григорий Васильевич в очередной раз пошёл принимать порядок. Скептически осмотрев местами содранную от многократного мытья краску на полу, он изрёк: «Надо красить». Это было наивысшей точкой издевательства. Достать дефицитную краску посреди ночи казалось невозможно, но мои бойцы справились с задачей, а Гриша продолжал мне читать нотации. Как бы оправдываясь, он вновь начал нудеть, что против меня он ничего не имеет и я могу идти домой. Быков лукавил. Ясно, что я не имел права оставить свой караул, а если бы и имел такую возможность, то всё равно бы не бросил своих бойцов. Не думаю, что это была его инициатива, так как ни до, ни после он такого себе не позволял. Скорее всего, Григорий Васильевич чрезвычайно добросовестно выполнял установку начальства.

К утру бойцы вернулись и резво принялись обильно мазать пол едкой краской. Это была их месть. Дышать в караулке стало невозможно, и тут Быков сообразил, что он переборщил, – нести службу стало невыносимо. Григорий отменил своё распоряжение, но половина помещения, причём та, что явно затрудняла свободное перемещение, оказалась уже покрашена.

Я как неопытный офицер совершил ошибку. Мне надо было просто собрать караульных и покинуть помещение с неподписанной ведомостью. Ещё через сутки Быков сдал бы караул следующему начкару, и моя ответственность, минуя Гришу, перешла бы к последнему. Вскоре Григорий Быков убыл по замене, и я его больше не видел.

Уже второй месяц бригада обходилась без комбрига. Полковник Иванов уехал принимать бригаду в Белоруссии. Накануне на построении личного состава Эдуард Михайлович прощался со своим детищем. Он формировал часть, закладывал боевые традиции, налаживал жизнь и боевую учёбу бригады. Мы, не без радости проходя торжественным маршем мимо трибуны, провожали своего командира. В этот момент сердца наши не могли не дрогнуть при виде этого мужественного и сурового человека – Эдуард Михайлович плакал. Слёзы катились из уголков глаз, а он их, похоже, не замечал. Трудно было представить, что все мы видим его последний раз.