Читать книгу - "Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история  - Петер Загер"

Понятие «Оксбридж» гораздо моложе, чем Оксфорд и Кембридж. Этот синтетический термин ввел в обиход Уильям Теккерей в морализаторском романе «Истории Пенденниса» (1848–1850). Его герой Артур Пенденнис учится и терпит крах в «колледже Св. Бонифация, Оксбридж». Лишь в середине xx века это выдуманное слово (в отличие от аналогичного «Кемфорд») стало общеупотребительным. Понятие «Оксбридж» само по себе, равно как и широкое распространение этого «лишенного почтительности обозначения», свидетельствует о конце мифа, или, как написал в 1970 году Эрик Уильям Хитон, бывший тогда старшим тьютором в оксфордском Сент-Джонс-колледже: «Раньше люди шли учиться в Оксфорд или в Кембридж. Теперь Оксбридж представляет собой альтернативу десяткам университетов, появившихся с тех пор в Англии». Все высшие учебные заведения, с начала xix века открывавшиеся в провинции и в Лондоне, бросая тем самым вызов исторической монополии Оксфорда и Кембриджа, на самом деле коренным образом отличаются от них и по духу, и по материалу: сначала их строили из кирпича, потом из стекла и бетона. Но ведь и в Оксбридже возникли с тех пор новостройки в стиле redbrick^[6] и plateglass^[7] – хоть какое-то разнообразие для немногих счастливцев в старинных стенах их колледжей!

На протяжении столетий Оксфорд и Кембридж оставались единственными университетами в Англии. Оба берут начало в Средневековье, в мире монастырей. В тогдашней среде европейских студентов – от Парижа до Оксфорда, от Падуи до Кембриджа – латынь служила своеобразным эсперанто, замешанном на греческой философии и христианской морали. После Реформации английским колледжам, существовавшим на частные пожертвования, удалось пережить роспуск монастырей. Королевские декреты и парламентские акты гарантировали им автономию. Оксбридж балансировал между Церковью и короной, пользуясь привилегиями и как «республика духа», и как «питомник элиты».

Когда Англиканская церковь обрела статус государственной, королевская власть позаботилась о том, чтобы университеты по-прежнему пребывали в атмосфере лояльности и покоя. За вихрями гражданской войны^[8] последовал Акт о единообразии^[9] 1662 года, который исключил из колледжей католиков, иудеев и прочих нонконформистов вплоть до середины xix века. Теперь каждый оксфордский студент уже в момент матрикуляции (зачисления в университет) должен был присягнуть англиканским догматам^[10], а кембриджский – при присуждении академической степени. Таким образом, иноверцы по крайней мере могли учиться там, хотя и без надежды на ученую степень.

Никакие иные частные институты в Англии не оказали такого сильного влияния на развитие страны, как эти два университета, ее двуглавая интеллектуальная верхушка. Оксбридж поставлял государству и Церкви чиновников, священников, учителей, распространявших по стране английский литературный язык и порожденную им культуру, однородную элиту, чье чувство долга по интенсивности уступало разве что их же собственной уверенности в собственных силах, – классическая комбинация предпосылок для успешного решения любых управленческих задач, поставленных Империей и королевской властью. При этом Оксфорд и Кембридж представляли собой нечто гораздо большее, чем просто национальную кузницу кадров. Среди выпускников были не только премьер-министры, но и умнейшие шпионы, завербованные коммунистами; не только епископы, но и величайшие еретики и реформаторы Церкви (Джон Уиклиф, Джон Уэсли, кардинал Ньюмен); провокаторы от литературы (от лорда Байрона до Салмана Рушди); революционеры естествознания (Исаак Ньютон, Эрнест Резерфорд, Стивен Хоукинг); все инакомыслящие и эксцентрики, каким культура Великобритании обязана многообразием и полнотой. И потому даже левые радикалы вроде Бертрана Рассела всегда отстаивали роль Оксфорда и Кембриджа в формировании духовной элиты: «Эти университеты наилучшим образом приспособлены для формирования «людей первого сорта», хотя уверенность, которую там прививают, может причинить вред «людям второго сорта», ощущающим себя изгоями».

В Средние века – цитадель схоластики, начиная с эпохи Тюдоров – школа лучших администраторов королевства. А сегодня? И до наших дней влияние Оксфорда и Кембриджа в среде сильных мира сего весьма ощутимо. Как у сторонников, так и у противников обоих университетов есть любимая социально ориентированная игра – Большие Оксбриджские гонки.

Кто откуда в высших эшелонах власти?

Новый директор Национальной лондонской галереи Чарлз Сомэриз Смит – выпускник Кембриджа, так же как и руководитель Национального театра Николас Хитнер, а во главе Британского музея теперь стоит шотландец из Оксфорда Нил Макгрегор. Оксфорд окончил и действующий посол Британии в Берлине – сэр Пол Левер. В начале 1990-х годов в нижнюю палату парламента пришли триста семьдесят представителей консерваторов, сто шестьдесят шесть из них – выпускники Оксфорда и Кембриджа. В кабинете министров Маргарет Тэтчер, знаменитой Леди Оксфорд, из двадцати двух министров девять окончили Кембридж. Ее последователь Джон Мейджор – первый после 1945 года премьер-министр без «нормального образования» – постарался немедленно компенсировать этот недостаток, пригласив в свой кабинет десять министров-оксфордцев и шесть кембриджцев. Как показали дальнейшие события, именно это и стало слишком тяжелым бременем для сына циркового артиста. За ним вновь последовал оксфордец – Тони Блэр. Выпускник Кембриджа директор службы премьер-министра по стратегическому развитию и коммуникациям Алистер Кемпбелл устроил его спикером верхней палаты. Даже после победы «новых лейбористов» каждый шестой парламентарий – выпускник Оксфорда.

Более половины высших чиновников Уайтхолла окончили Оксфорд или Кембридж. Бонзы государственных служб, в первую очередь Министерства иностранных дел, предпочитают подбирать молодые кадры среди выпускников Оксбриджа. Птицы высокого полета с синими или голубыми крыльями, как правило, занимают сорок – пятьдесят процентов тех считанных мест, на которые ежегодно претендуют будущие управленцы. Кстати, среди лондонских адвокатов их процентное соотношение еще выше. Так что будь то Уайтхолл или Флит-стрит^[11], BBC или Citi Bank – до сих пор самым надежным билетом в бельэтаж британской элиты считается диплом Оксбриджа. Самовоспроизводящаяся элита, штампующая миф о самой себе: высокое качество гарантировано столетиями. «Нас повсюду считают достойными лучшего, – сказала мне Шон Гриффитс, президент студенческого профсоюза, – хотя это отнюдь не всегда соответствует действительности. Но люди верят, и это работает». Правда, несмотря на открытие нового эксклюзивного интернет-агентства по трудоустройству Oxbrigejobs.com, the old school tie^[12] все-таки уже не является автоматической гарантией получения хорошей работы.