Читать книгу - "Минные крейсера России. 1886-1917 гг. - Рафаил Мельников"

Постройка на Балтийском заводе корабля, названного в начале — 15 октября 1885 г. — “Ильин", а 21 октября "Лейтенант Ильин”, началась 3 августа 1885 г. Корабль должен был напоминать о самой, наверное, впечатляющей победе русского флота 26 июня 1770 г., когда в итоге предшествовавшего сражении турецкий флот, отступивший в Чесменскую бухту, был сожжен удачно пущенным брандером. Его вплотную к турецкому 84-пушечпому кораблю подвел и поджег лейтенант Д.С. Ильин (1738–1803) с бомбардирского корабля “Гром”. Выбор названия первого минного крейсера прямо указывал на торпедно- крейсерское назначение корабля.

Исключительные обстоятельства его проектирования, приписываемого чуть ли не единоличным распоряжением И.А. Шестакова, который будто бы “лично утверждал чертежи и спецификации” ("Судостроение”, 1982, № 4, с. 54–56), не вполне подтверждается. Как хитрый человек, адмирал вряд ли мог взять на себя ответственность за чисто инженерные решения. которые должны были предложить М.И. Кази и МТК. За собой он оставлял лишь формулирование заданий и перемены. В остальном же процедуры прохождения проекта через МТК, как и обыкновение строить корабль на основании весьма общих чертежей, сохранились. Бесспорно и то что И.А. Шестаков очень спешил с постройкой и без промедления, вслед за начатой 3 августа 1885 г. сборкой корпуса на стапеле, уже 21 октября 1885 г. как о том гласила подпись на закладной доске, произвел официальную закладку.

Торжество закладки “стального минного крейсера "Ильин” с механизмом в 5500 индикаторных сил" почтили своим присутствием Александр III, государыня Императрица, генерал-адмирал Алексей Александрович и, конечно, сам И.А. Шестаков. Обозначены были в тексте также командир С-Петербургского порта вице-адмирал барон Гейкииг, инспектор кораблестроительных работ корабельный инженер подполковник Субботин и наблюдавший за постройкой корабельный инженер штабс-капитаи Леонтьев 2-й.

Полный комплект чертежей и спецификация корабля, которые уже без малого год, как находился в постройке, были рассмотрены МТК только 17 июня 1886 г. (журнал № 118). Свод характеристик и таблицу нагрузки составлял корабельный инженер С.К. Ратник. Участие С.К. Ратника в разработке проекта, может быть, по личному заданию И.А. Шестакова или М.И. Кази — очередное явление безмерного множества остающихся все еще неразгаданных обстоятельств нашей истории, которые ожидают своих исследователей.

Из послужного списка С. К. Ратника следует, что по окончании Морской академии в С-Петербурге. он уже 14 ноября 1884 г. выехал и Севастополь, где был произведен в поручики корпуса инженер-механиков с переводом по экзамену в корпус корабельных инженеров (ККИ). Назначенный младшим помощником судостроителя Севастопольского порта, 13 апреля 1886 г. был произведен в штабс-капитаны ККИ, а 22 декабря 1886 г., в соответствии с осуществленной И.А. Шестаковым несчастливой для флота реформой, был перечислен в “звание” младшего строителя. В 1887 г. участвовал в работах по постройке броненосцев “Чесма”и “Синоп", за проект грехбашенпого броненосца под девизом "Креславль" был удостоен 1-й премии в размере 2150 р. После работ по постройке броненосцев "Двенадцать Апостолов” и “Три Святителя” в 1893 г. назначен начальником Балтийского завода.

По-видимому, участие в проектировании “Лейтенанта Ильина" было лишь частным эпизодом, почему-то не отмеченным в его послужном списке. Невнятный скороговоркой отмечена постройка корабля в современной истории Балтийского завода. Остается ожидать, что рассказ об этом обнаружится в еще ие найденных записках С.К. Ратника, которые вместе с дневниками смогут прояснить таинственный путь этого проекта.

В одном из современных изданий авторство проекта без долгих размышлений приписывается корабельному инженеру А.Е. Леонтьеву (1843-7). хотя наблюдающим инженером был его младший брат И.Е. Леонтьев 2-й (1845-?). Он по тогдашним обычаям (для учета цензовых тонн) формально считался и строителем корабля, но ближе к авторству проекта мог быть действительный заводской строитель Н.Е.

Титов (1846–1918), избранный на эту должность директором М.И. Кази. Справедливости ради надо указать и подпоручика А.А. Охотнна, который по окончании Технологического училища с 1885 по 1896 г. был помощником наблюдающего Е.И. Леонтьева 2-го. В силу этой предшествовавшей подготовки проекта, он в МТК был одобрен без существенных замечаний. На этом основании рекомендовалось выдать Балтийскому заводу наряд на постройку.

Журналом № 124 от 26 июня было утверждено снабжение. Согласно "заказному штату”, для корабля длиной 230 фт и шириной 24 фт. водоизмещением 600 т по контракту полагалось иметь две мачты (одна деревянная высотой 76 футов), площадь парусности 4000 квадрат, футов и шесть гребных судов: катер паровой. катер гребной, вельбот, шестивесельный ял, две больших парусиновых шлюпки. Экипаж должен был состоять из офицеров, команды “по боевому расчету” 108 человек. Журналом № 128 от 4 июля 1886 г. были утверждены чертежи спускового устройства, журналом № 172. принятом 15 сентября 1886 г. чертежи рангоута. В журналах МТК не было, однако, разбирательств по поводу допущенных комитетом задержек с рассмотрением проектных решений.

Так в МТК никак не могли решить, к какому же роду 47-мм пушек — прежним пятиствольным или новым одноствольным — придет наука в результате совершившихся опытовых стрельб. Как будто что-то могло перемениться в вооружении корабля со столь никчемным калибром.

Со спуском корабля, состоявшимся 12 июля 1886 г., начался отсчет отведенного ему судьбой срока службы. К этому времени относительно достоверно определились и основные характеристики корабля. В устных преданиях флота, о которых уже в наши дни в своих мемуарах “Накануне” (М., 1966, с. 30) рассказал адмирал флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов (1902–1974), сохранялась удивительная, едва ли имеющая аналоги, баллада о лейтенанте Ильине и корабле, названном его именем. Во всех подробностях передавались в ней главнейшие спецификационные сведения о корпусе ("корпус весь его стальной, двести тридцать фут длиной, шириной — на верный глаз — меньше ровно в десять раз”) и механизмах крейсера (“если полный ход им дать, крейсер может пробежать миль три тысячи с углем, находящимся на нем”).

Фактические же характеристики корабля отличались и от приведенных в балладе, и от проектных предположений, и от сведений в тексте закладной доски. Романтические видения ушедшей эпохи времен Чесменского сражения (“и год был тысяча семьсот семидесятый”… — так начинается баллада) должен был напоминать архитектурный тип корабля — с заметной седловатостыо корпуса, с двумя полноразмерными палубами и развитыми надстройками бака и юта. Соединенные сплошным фальшбортом, они создавали впечатление явно "лишней” для миноносного корабля палубы. Скрытому приближению к противнику такой вид способствовать не мог.

Данью еще вовсю господствовавшей таранной тактики был угрожающе выступавший мощный форштевень. В нем, однако, мало соответствуя идее таранного удара, почти на уровне ватерлинии был установлен надводный минный аппарат. При малейшем волнении или просто на ходу аппарат превращался в подводный, делая проблематичным выпуск торпеды и демаскирируя корабль образующимся при обтекании крышки аппарата буруном. Отверстие для аппарата ослабляло таранный штевень, грозя кораблю непредвиденными повреждениями при ударе в борт противника. Лишняя, словно на большом крейсере, палуба с полноразмерными баком и ютом, неоправданно обременяла корабль, корпус которого, по-видимому, был сконструирован с чрезмерным запасом прочности. Об этом можно судить уже по одному лишь сравнению главных продольных связей, образующих расчетный эквивалентный брус, с корпусами весьма близких по размерам минных крейсеров начала XX в. класса "Доброволец”.